Барбаросса

Уходящему Чуйкову хотелось хлопнуть дверью так, чтобы из нее все филенки вылетели к чертовой матери.

– Бюрократы несчастные! – сказал он в сердцах. – Страшны они в мирные дни, но еще страшнее на войне…

Вышел на улицу, огляделся, стал думать – где бы перекусить? Кто-то вдруг пожал его руку выше локтя – дружески. Стоял перед ним гражданский – вроде бы знакомый.

– Извините, – сказал Чуйков, – у меня с памятью стало паршиво. Где-то вас видел, а где – не припомню.

– Чуянов Алексей Семеныч, секретарь обкома, виделись еще у маршала Тимошенко… А вы чего тут дежурите?

Чуйков в двух словах поведал о визите к Гордову, а Чуянов изложил о нем свои впечатления.

– Глупость пришла в голову, – вдруг стал смеяться Чуйков. – Случись ведь такое, что попадем мы с вами в историю, так в энциклопедии стоять нам на одной странице.

– Как так?

– А так: Чуйков, а потом Чуянов – рядышком. По законам алфавита… Алексей Семеныч, есть давно охота, на обед к Гордову не напрашивался, а у вас в обкоме можно перекусить?

– Пошли. Не в обком, а ко мне домой…

Дорогой разговорились. Раздражение от встречи с Гордовым еще не унялось в душе, и, не называя его имени, Чуйков стал ругаться, говорил, что навешали тут орденов, а сами…

– Не все продумано в этом вопросе, – сказал он. – Я не понимаю, зачем генералов награждать во время войны?

– А когда же их еще награждать?

– Было бы вернее, – сказал Чуйков, – если бы каждый генерал получил все ордена в первый же день войны.

– Шутите, Василий Иванович?

– Не до шуток… Пусть бы все генералы начинали войну с полной гирляндой орденов на груди. А потом, во время боев, у них отбирать орден за орденом – по мере того, как они терпят поражения, совершают глупости. В результате, когда наступит желанный день победы, у нас не останется ни одного генерала с орденом… чтобы не задавались напрасно!

…Даже не энциклопедия, а Мамаев курган в Сталинграде навеки объединил их добрые имена – именно там, на высоком кургане, Чуйков и Чуянов нашли место для могил своих, как заслуженные герои Сталинградской битвы.

* * *

Сталинград превратился в тупиковую станцию: с севера, от Камышина и Саратова, поезда еще шли, но дальше им пути не было; на вокзалах и сортировочных горках в Сарепте, в Сталинграде-1 и Сталинграде-2 образовалось скопище вагонов, теплушек и паровозов – возникла «пробка», глухая и безнадежная. Железнодорожники не щадили себя, чтобы рассосать эту «пробку», но… тупик! Среди воинских эшелонов безнадежно застряли вагоны с имуществом беженцев и учреждений, в запломбированных теплушках можно было обнаружить самые неслыханные грузы… Сталинград как раз навестил генерал артиллерии Н. Н. Воронов, и Чуянов, беседуя с ним, жаловался:

– Наверняка немецкая агентура шныряет на путях, будет плохо, если пронюхает, что среди эшелонов намертво заклинило вагоны с боеприпасами, а под берегом – баржи со снарядами! Много ли надо, чтобы рвануть их с воздуха?

Воронов возлагал немалые надежды на артиллерию ПВО:

– Правда, в зенитных расчетах у вас немало девчат. Вчерашние студенточки. Прически фик-фок на один бок, а под мышкой учебник. Не уверен, как-то они стрелять будут?

Во время ближайшего же налета девушки сбили сразу три «Хейнкеля-111», а мужские расчеты «мазали». Воронов в бешенстве вызвал начальника ПВО округа.

– В чем дело? – возмущенно спросил он. – Наверное, в мужских расчетах цигарки крутят. Слышал, и «козла» забивают. Наведите порядок, товарищ генерал-майор. Иначе «генерала» мы вычеркнем, от вас один лишь «майор» останется…

Воронов потом спросил Чуянова: чем бы наградить зенитчиц?

– Парашют бы им… один на всех.

– Зачем это?

– Дело такое, – смутился Чуянов. – Надо бы… Одного парашюта на всех, думаю, хватит… поделят… Шелк-то ведь – первый сорт, выносливый. А им, бедняжкам, по вещевому аттестату титишников-то не положено. Вот и нашьют себе лифчиков… А?

– Будет парашют… завтра же! – обещал маршал.

На совещании партактива Чуянов заговорил о бесплатном кормлении детей (а их немало навезли в Сталинград отовсюду):

– Многие уже здесь, в Сталинграде, стали сиротами, где они что возьмут? Не воровать же! Это наша забота…

По Волге плыла горящая нефть. Прямо через пламя шел портовый «Гаситель», забивая огонь из широких камеронов, похожих на пушки. В зоопарке горестно стонала слониха Нелли.