Ревнивая печаль

– Но… как же это можно? – Лера чувствовала, что начинает задыхаться. – Митя, как же так? Мне вспомнить о ней страшно, неужели ты не понимаешь?!

Все, от чего, ей казалось, она освободилась после встречи со Стасом Потемкиным, – снова встало перед нею так ясно, словно произошло вчера. Роза Юсупова в кабинете на Петровке, ее слезы, ее пальцы, лихорадочно подхватывающие прядь рыжеватых волос. И ее слова – беспощадные, мучительные – о том, что Лере вовсе и не нужен ребенок…

– Милая, ну постарайся подумать об этом спокойно, – услышала она Митин голос. – Все равно прошлого не изменить, и к чему теперь снова Ленку мучить? Она-то помнит другое: эта женщина с ней возилась, полюбила ее. Что можно объяснить ребенку – что она преступница и вышла по амнистии? И все-таки, положа руку на сердце – ты представляешь, чем это могло кончиться тогда, если бы она не увезла ее от своего Аслана?

Лера понимала, что он прав. Все это было так, даже следователь говорил ей, что им всем повезло с Розиным самостоятельным похищением: у Аслана девочку отнять было бы непросто. И все равно, все равно! Стоило ей представить эту женщину рядом со своим ребенком – после всего…

– Давай подождем до дому, а? – сказал Митя. – Ты увидишь ее – может быть, увидишь все иначе, чем сейчас…

Больше всего ей хотелось закричать: «Да не хочу я ее видеть! Ничего я не хочу видеть иначе, мне хватит того, чего я навидалась из-за нее!»

– Ты прости меня, – тихо сказал Митя. – Я так хотел, чтобы ты успокоилась, – и не получилось…

Глава 11

Роза не появилась ни в первый день их приезда, ни во второй – и Лера уже вздохнула с облегчением. Может быть, она уехала – ведь может такое быть? У нее, кажется, мать где-то в деревне под Казанью…

Да ей и некогда было особенно об этом размышлять. Неожиданно оказалось, что домработница Валя, на которую Лера так рассчитывала, больше работать у нее не будет.

– Да я бы рада, Лерочка, – смущенно и радостно улыбаясь, объяснила Валя. – Да Сережка мой с армии вернулся – замуж я выхожу! Что ж с того, что я его постарше, правда? Зато он гадостей еще всяких не набрался – молодой…

– Поздравляю, Валюша, – вздохнув, сказала Лера. – Когда у тебя свадьба?

А тетя Кира с дядей Штефаном были совсем старенькие – где им справиться с Аленкой!

Пришлось обзванивать всех знакомых и полузнакомых в поисках няни для ребенка. Пока Лера звонила, Аленка обычно сидела в ее кабинете у компьютера и раскручивалась в вертящемся кресле то вверх, то вниз. Или нажимала кнопочки факса, или разрисовывала маркерами разноцветные листки для заметок, или, изнывая от скуки, дырявила дыроколом все, что под руку попадалось…

И все это – после Лериного почти трехмесячного отсутствия на работе, когда дел накопилось столько, что и спокойного светового дня на них не хватало!

Иногда Митя брал Аленку с собой в Ливнево. Это ей, конечно, нравилось куда больше, чем торчать у мамы в офисе. Самое удивительное, что во время репетиций она сидела тихо, как мышка, – это Аленка-то, для которой десять минут неподвижности были подвигом! А когда сидеть становилось невмоготу, бегала по парку, лепила снеговиков, пока не сгущались сумерки и вахтерша не загоняла ее обратно в особняк.

Лера понимала, что невозможно навязывать Мите ребенка постоянно. Невозможно, чтобы он оглядывался во время репетиции: здесь ли еще это искрометное создание?

– Может, тебя в детский сад отдать, а, ребенок? – спрашивала она Аленку.

Но та тут же начинала хлюпать носом, и Лере становилось стыдно: ее-то мама в сад не отдавала.

А главное, она боялась разительного перелома, который и так уже произошел в Аленкиной жизни после смерти бабушки. И как усилить его еще и детским садом?

Лера возвращалась домой поздно, и в голове ее вертелась одна мысль: вот это и называют выжатым лимоном – вот это существо в светло-сиреневом пальто, которое выползает из машины, хлопает дверцей, забыв включить сигнализацию, идет по затоптанному снегу к подъезду, возвращается, все-таки включает – как автомат!

Аленку сегодня взяла Зоська и повела на четверговое чаепитие в феминистский клуб. Лера только вздохнула, узнав об этом, но – дареному коню…

Лера подняла голову на полукруглые чердачные Зоськины окна: не вернулись ли? Зоськины окна были темны, и Митины тоже – то есть окна их с Митей квартиры: теперь Лере не приходилось бегать туда-сюда через двор…

Она уже взялась за ручку подъездной двери, как вдруг услышала женский голос, прозвучавший одновременно со скрипом несмазанной дверной пружины: