Баязет

– Пошли, – сказал Ватнин. – Кому-то, видать, в Тифлисе крестом пофорсить захотелось… Будут кресты, гадючьи души!..

На рысях, обгоняя пехоту, рванулась первая сотня. Ветер распахнул казачьи черкески, мелькнули газыри, звон стремян, лошадиный храп и фырканье – все это пролетело и унеслось куда-то…

– Карабанов! – крикнул Штоквиц. – Выводите свою сотню… Вы пойдете слева…

– Выведу, – неласково отозвался поручик. – До ночи успеется… Все там будем!

Он ни за что дал по зубам своему Лорду, нехотя поднялся в седло. Так же нехотя, встав в голову колонны, вывел сотню из крепости, выстроил вдоль рва и медленно объезжал ее, всматриваясь в казацкие лица.

– Подтяни стремя… Воды не забыли?.. Закрой саквы… Пику подвысь… Что смеешься, дурак?..

И тут увидел, как из распахнутых ворот Баязета, на своей длинноногой лошади, выехал полковник Хвощинский. Аглая шла рядом с ним, в белом нарядном платье с алой розой, проколотой у плеча, как будто шла к венцу, и держалась рукой за стремя.

– Со-о-отня!.. – начал команду Андрей, но в горле у него вдруг что-то перехватило, и он замолк…

Хвощинский перевесился с седла и поцеловал на глазах Карабанова свою жену долгим поцелуем. Они что-то сказали друг другу. И полковник засмеялся.

– Хорошо, – донеслось до Андрея, – я буду ждать…

Потом Аглая забежала вперед и, взяв лошадь под уздцы, повела ее за собою на поводу. Полковник, глядя куда-то далеко-далеко, молча покачивался в седле, а жена шла перед ним и вела его лошадь.

И, не выдержав, Андрей отвернулся:

– За мной, сотня, рысью… марш!..

ПОД ЯТАГАНАМИ

Я был тогда молод и, как мне кажется, многого не понимал. Мы кровью расквитались за чужие ошибки, но… если бы видели, как мы умирали! Я не знаю, какие чудовищные цветы могли взрасти на той земле, что напоена нами. Но я видел своими глазами, как змеи в пустыне припадали к ранам убитых и пили их кровь, толстея от этой крови. И нам не было страшно – мы знали, за что сражаемся, и престиж русского солдата оставался за нами!..

Юнкер А. Н. Евдокимов

1

И вот – горы. И вот – простор. И вот – ночь. «И вот я, поручик Андрей Карабанов. Чего хочу я от этой жизни? Чего не хватает мне?.. Все, кажется, уже было: и любовь, и пороки, и гордость, и унижение, и все-таки что-то не пережито… Знать бы – чего я хочу?»

Карабанов повернулся в седле к одному казаку:

– Послушай, ты чего-нибудь хочешь сейчас?

– До матки бы съездить, – вздохнул тот печально. – Старая уже… Крышу бы ей подновил, девок бы станишных пощупал. А потом и опять на коня можно!..

– Завидую я тебе, – сказал поручик. – Как все просто у вашего брата…

Никто не видел в темноте, как Андрей, припав к ласковой холке своего Лорда, от жалости к себе тихо плакал, кусая губы, и было ему в этот момент очень горько и даже как-то необыкновенно хорошо от этой горечи,

«Люди, – спрашивал он темноту. – почему вы меня забыли?.. Люди, хорошо ли вам без меня?.. Люди, я хочу быть с вами… Люди, покажите мне дорогу к себе… Люди, сжальтесь надо мною!..»

Глубокой ночью, почти на ощупь, в пугливой, вздрагивающей тьме, ведя лошадей в поводу по козьим тропам, карабановские всадники обошли горы и, спустившись в долину, сомкнулись с первой сотней.

– Как странно плачут шакалы, – сказал Карабанов. – Так плачут, наверное, дети или обиженные женщины…

Костров не разводили. Близость противника не дозволяла пасти лошадей.. Их даже не расседлали, держа для осторожности в поводу. Жесткие камыши не шелестели во тьме, а скрежетали, как ножи. Люди томились без сна, поджидая рассвета.

– Уже шестой, – сказал Ватнин мрачно. – Поскорей бы подошел пехотный эшелон. Хуже нет такой ночи!

– Огонек вот там светится, – показал в черноту ночи вахмистр. – Видать, курд у костра греется…

На заре казаки вышли на Ванскую дорогу, и вскоре с гор спустились пехотные колонны; впереди ехали на лошадях полковники Пацевич и Хвощинский. Сотни обрадовались пехоте, солдаты обрадовались казакам.

– Вы уж нас не выдавайте, – неслось из колонны. – Мы вам тоже подсобим!

Распорядок движения войска был разработан Хвощинским, и Пацевич покорно с ним согласился. На расстояние полета пули вперед был выдвинут взвод хоперцев; карабановская сотня, перемахнув через завалы камней, прикрыла колонну с левого фланга; сотня Ватнина на рысях пошла по солончакам с правой стороны пехоты; немного отстав от колонны, шла пестрая милиция Елисаветополя и Эривани.