Восход над Шалмари

– Блин, все ясно, – лихо врал Вадик получасом позже, – я что-то такое предвидел и даже новую версию сбацал, но вот не сообразил ее с собой прихватить. Забыл совсем, времени-то сколько прошло. А засада в том, что я сейчас домой и обратно не успею смотаться – у меня самолет через три часа, отпуск себе решил устроить.

Прервался, перевел дух, глядя на поскучневшего Антона, и продолжил:

– Короче, мне нужен доступ в Интернет. Я эту версию на эфтэпэ скинул, хотел тебе отзвониться, чтобы ты ее забрал, да и забыл. Есть же у вас тут где-нибудь Интернет? В пять минут утащим.

Антон почему-то поскучнел еще больше, почесал затылок, но, решившись, встал. Сказал: «Пошли, – и, помявшись, добавил: – Но… это… тихонько. Делай вид, что ты тут свой». И повел Вадика переходами и длинными коридорами в глубь института. Расчет Вадика в который раз оказался верным: их путь закончился у двери с табличкой «Приемная». Антон взялся за ручку двери и обернулся: «Если что, ты – новый сисадмин, секретарский комп от вирусов чистишь». Вадику потребовалось секунд пять, чтобы оценить нечаянный юмор фразы. Секретарша – пышнотелая девица лет тридцати – Вадика словно не заметила, зато вид Антона обрадовал ее, как похмельного алкоголика – вид налитой стопки. «Анто-о-ончик», – радостно пропела она, улыбаясь во все сорок четыре зуба. Антон, однако, радостным не выглядел. «Для тебя, Антонище, – процедил он мрачно. – Чего там опять у тебя?» Ничуть не смущенная тоном ответа, секретарша разразилась плачевной тирадой, из которой следовало, что все плохо и хуже быть просто не может. Почта забирается по два часа, дискеты записываются по полчаса, сеть работает медленно, и вообще этот хлам давно пора на помойку. Антон мрачнел все больше и больше, а Вадик тихонько забавлялся. Наконец это представление ему надоело.

– Давайте я посмотрю, – перебил Вадик нескончаемый поток речи и протиснулся к клавиатуре.

Антон посветлел лицом и ответил на немой вопрос секретарши:

– Это наш новый сисадмин, компьютерщик то бишь.

Вадик, приличия ради, покопался в различных настройках и тихонько вбил в командную строку одну короткую команду – на самоуничтожение. «Прощай, старина, – произнес Вадик про себя, – ты славно потрудился». Незаметно вытащить из папки лист с приказом и подложить его на заваленный бумагами стол было ничуть не сложнее, чем «починить» компьютер. Оставалось только выкачать с фтп-сервера версию программы без вируса и отдать ее Антону, с указанием стереть старую версию. Все, следы заметены. Оставалась, правда, еще пара десятков экземпляров вируса на разных компьютерах где-то по институту, ну да и черт с ними. Вряд ли кто-нибудь (даже если обнаружит эти вирусы) сможет восстановить по этим обрывкам цельную картину случившегося. Вадик шел домой, чувствуя пьянящее возбуждение. Завтра следовало выйти «на работу».

В 8 часов утра Вадик был уже на проходной. Позвонил по архаичному телефону в «свой» отдел, попросил Андрея Виленовича и услышал ожидаемое «он в командировке». Подошел к вахтерше и сбивчиво объяснил, что он-де теперь здесь работает и как ему быть. Вахтерша перебила его объяснения:

– Фамилия?

Вадик сказал, вахтерша порылась на столе, выудила небольшую бумажку:

– Паспорт давай.

Вадик улыбнулся и достал паспорт. Система работала, шестеренки крутились. Все, как он и рассчитывал.

– На, – вахтерша протянула Вадику временный пропуск, – выходить будешь, пусть тебе время отметят. До обеда зайди в охрану, там тебе постоянный пропуск выдадут.

И потеряла к Вадику интерес. Вадик вздохнул и толкнул турникет.

Увы, Вадик не знал про сторожевую нить.

Вечером, разгружая дома карманы, Вадик наткнулся на прямоугольник бумаги и некоторое время пристально разглядывал временный пропуск на его имя. Нет, он хорошо помнил все события прошедшего дня. Вот только продолжать свою попытку проникновения в институт ему совершенно расхотелось. И расхотелось ему в тот самый момент, как он прошел через турникет. Какое-то время он бесцельно проболтался в холле, потом вышел обратно и занялся другими делами, совершенно выбросив из головы все, что занозой сидело там в течение доброго месяца. Смотря на себя как бы со стороны, Вадик оценивал свое поведение как нетипичное. Более того, странное. Неизвестно, о чем думали другие жертвы сторожевой нити, но мысли Вадика пошли в правильном направлении. Он разозлился: ах вы, сволочи, в мозгах моих ковыряться затеяли. Не имея достаточных предпосылок, он тем не менее сделал совершенно правильный вывод о наличии какого-то защитного механизма, которого он в своих расчетах не учел. Сама мысль о повторном посещении института была неприятна, как мысль о посещении зубного врача, но Вадик к зубному ходил регулярно раз в полгода, поэтому особых препятствий на дальнейшем своем пути он пока не видел.