Бабушка на сносях

— Олег Петрович! Почему вы не доверяете мне подобную работу?

— Конечно, вы бы лучше справились. Но дело личное…

— Вот и займитесь служебными! Ваш заместитель принес гору бумаг. Если вы их не завизируете, может начаться атомная война. (Оказывается, шутить умеем!) Давайте ваши листочки! Что конкретно нужно? На чем вы остановились?

Около семи вечера секретарь принесла листочек, на котором были написаны фамилия, имя, отчество и телефон хирурга:

— Лучше его только господь бог! По вашему поводу предупрежден заместителем министра здравоохранения. Честно говоря, ходят слухи, что он под следствием.

— Хирург?

— Нет, замминистра. Сейчас хирург только закончил операцию. — Секретарь посмотрела на часы. — Через двадцать минут у него следующая.

Вы будете звонить или я?

— Спасибо, я сам позвоню!

Олег дождался, пока секретарша выйдет, и набрал номер. Начал говорить сумбурно:

— По моему поводу вам звонил замминистра, который…

— В чем у вас проблема? — перебил хирург.

— Не у меня, а у дочери. Отвратительно уродливый большой нос.

— Сколько дочери лет?

— Шестнадцать.

— Запишитесь на прием. Но сразу предупреждаю: ждать придется два-три месяца.

Очевидно, протекция проворовавшегося замминистра большой роли не играла.

— Я не могу провести два месяца, — сказал Олег, — сидя рядом с дочерью и держа ее за руку.

А если я отпущу ее, она может снова попытаться выброситься в окно!

— Ну что с вами делать? — по-стариковски вздохнул хирург. — Ладно, приезжайте. Сегодня в девять вечера.

И положил трубку. Олег бросился в приемную, выяснять у секретарши: куда, собственно, приезжать?

* * *

Они с Катей просидели добрый час перед кабинетом хирурга. Он пришел около десяти. Вовсе не старик, возраста Олега. Дико усталый. Олег знал эту усталость за собой: когда не продохнуть от бесконечной работы, но если без нее — лучше смерть.

Хирург не пригласил их в кабинет, плюхнулся на соседнее кресло и заинтересованно уставился на Катю. Глядя на дочь Олега, никто никогда не улыбался. А хирург (и Олег мгновенно проникся к нему благодарностью и доверием) расплылся в улыбке:

— Прекрасно! — пальцами помассировал Катин нос и остался еще более доволен. — Чудно! Замечательный материал! — Поднял ей брови, потянул за краешки нижних век и сообщил:

— Уговорили!

Глазки тоже подправим! Ух ты, малышка! — Он по-отечески взлохматил ей волосы.

— Вы меня исправите? — прошептала Катя.

— По высшему разряду. Нет, я, конечно, не могу обещать, что тебя начнут снимать на обложки журналов! Но пацаны за тобой будут ходить толпами. При условии аутотренинга, конечно. Ты зубы чистишь? Два раза в день? Хорошая девочка! Начиная с сегодняшнего вечера начинаешь говорить своему отражению в зеркале: «Я чертовски красивая и привлекательная!» Повтори!

— Я чертовски.., буду… — промямлила Катя.

— Никаких «буду»! Папаша, позанимайтесь с ребенком. Так, что дальше? Красота требует, сами знаете. После операции месяц на носу гипсовая повязка, само лицо — сплошной синяк и прочие прелести. Надо пережить. На люди лучше не появляться. Рекомендую: во-первых, временно учиться дома, во-вторых, поменять школу. Тактика ясна? — спросил врач Олега.

— Ясна, — подтвердил Олег.

— Тогда все. — Хирург поднялся. — Сдавайте анализы — и милости просим. В регистратуре скажите, что я разрешил без очереди.

Не прощаясь, он ушел в свой кабинет. Олег помог надеть Кате дубленку, сам оделся. И они отчетливо слышали из-за неплотно прикрытой двери извиняющийся, прямо-таки лебезящий голос хирурга, разговаривающего по телефону:

— Таня! Я с работы! Клянусь, звоню из кабинета! Обещал не поздно, да! Таня, прости! Почему никогда не исправлюсь? Я очень люблю свою семью! Как наши детки? Таня, не груби! Если бы ты знала, какой я голодный, ты бы так не говорила!

У нас нет барана? Желаю целиком зажаренного барана на ужин! Кто? Я баран?

По улице Катя скакала вприпрыжку. Олег боялся, что поскользнется и растянется. Так и случилась. Но и свалившись, Катя продолжала весело щебетать.

Ребенок! И все мерзкое: аборт, дурная болезнь — все забудется. На детях и собаках заживает быстро. Олег очень на это надеялся.

КОЛЛЕКТИВНЫЙ РАЗУМ

В квартире на Шаболовке раздавались немые звонки. Леша или Лика поднимали трубку: «Да!

Алло! Слушаю! Говорите!» Ответом было молчание. Но когда Илья вручил Леше фээсбэшную распечатку всех звонков, то «немые» сразу объяснились: они шли из города Алапаевска. Того самого, где жил плодовитый производитель любовных писем.