Черный лебедь

– Хочешь, до аэропорта тебя провожу? – с надеждой спросила Женя.

– Так ты и улетишь со мной, – улыбнулся я.

– И улетела бы, если бы позвал.

– На войну тебя не позову.

– А вообще?

– Давай прощаться.

Не хотел я обнадеживать Женю. И себя тоже. Мы расставались с ней навсегда.

1988—1989 годы

1

Казалось бы, совсем недавно я прибыл в Афган. Прошло чуть больше года, и вот я уже возвращаюсь в Союз живой и здоровый, полностью пригодный к дальнейшей службе и, соответственно, карьерному росту.

Из Кабула меня перебросили под Кандагар, в отдельную мотострелковую бригаду. Наивный нанайский мальчик, я думал, что меня назначат на должность, значившуюся в моем предписании. Но командир бригады не моргнув глазом бросил меня на взвод. «Служи, старлей, а мы подождем – посмотрим, чего ты стоишь».

Ждать пришлось недолго.

Кандагар по своему стратегическому положению имел неоспоримо высокое значение для обеих воюющих сторон. Южные ворота Афганистана, от которых тянулись важнейшие магистральные пути в глубь страны. И неудивительно, что «духи» действовали здесь особенно активно. То один отряд шороху наведет, то другой. Единого командования эти формирования не имели, поэтому войсковые операции следовали одна за другой – то в самом городе бой, то в его окрестностях – в опасной для нас «зеленке», то вдоль дорог.

Я хорошо помню свой первый боевой выход. Наша рота получила задачу зачистить кишлак, где, по предварительным данным, засел небольшой отряд моджахедов. Мы шли предгорьем по направлению к ущелью. Мой взвод замыкал колонну. И надо было такому случиться, что заглох бронетранспортер. Пришлось остановиться. Пока я связался с ротным, прошло время – первые два взвода успели оторваться от нас на значительное расстояние. Ротный обложил меня матом и велел срочно устранить неисправность, а в случае неудачи взять машину на буксир. А какая у БТР может быть неисправность, по которой он мог заглохнуть на ходу? Неисправность системы подачи топлива, другой вроде быть не должно. Или топливный фильтр забился, или топливный насос полетел. Но я заподозрил другую причину. Не нравилось, как вел себя бронетранспортер на марше. Кряхтел, чихал. И я оказался прав. Нерадивый механик-водитель неправильно заправил машину – намешал керосин с соляркой. Быстро выяснили причину, быстро устранили недоразумение. Колонна продолжила путь, но образовавшийся разрыв сокращался медленно. И не успел сократиться к тому моменту, когда головной БТР подорвался на мине. В ту же секунду первые два взвода попали под шквал огня.

«Духи» атаковали колонну еще до того, как мои три машины должны были показаться из-за поворота. И не знали о существовании моего взвода. Зато ротный не мог о нем не знать. Он связался со мной по рации и отдал приказ зайти душманам с фланга и переместиться в тыл. Основные силы должны были прикрыть нас сковывающим огнем. Приказ был выполнен в срок и самым наилучшим образом. Без единой потери мы уничтожили восемнадцать «духов» и еще троих взяли в плен. Помню, как долго у меня потом тряслись руки. Первые убитые мною люди, первая победа. Через два месяца ротный пошел на повышение, а я принял подразделение. И до сих пор им командую.

Выше роты я так и не поднялся, зато приобрел бесценный опыт боевых действий. Также доказал всем и прежде всего себе, что имею право называться настоящим боевым офицером. Подтверждением тому мог служить орден Красной Звезды. Я доказал себе, что не трус. А то, что приходилось убивать, так на то она и война. Главное, что сам не убит. Главное, что живым возвращаюсь домой.

Натужно ревели двигатели, с шумом выскочил крупный камень из-под мощного колеса. Боевая машина шла в гору ровно, без капризов. Саланг, стокилометровая трасса, утопающая в облаках и сжатая со всех сторон белоснежными вершинами гор. И неизвестно, что ждет тебя за очередным поворотом горного серпантина. Осень восемьдесят восьмого года, наша часть возвращается в Союз. Осталось совсем немного.

Дома меня ждет не дождется жена. Юрочке уже три года, совсем взрослый пацан. Обрадуется папке. Продолжу службу в своем полку; скорее всего, там меня на майорскую должность поставят – тогда я в академию поступлю. После Афгана мне все дороги открыты. Сделаю карьеру, стану генералом. Жена и сын будут гордиться мною. Все будет хорошо. Скоро, совсем скоро я буду дома.

Так долго моджахеды ждали, когда советские войска уйдут из Афгана. И вот это случилось. Но «духи» уже не хотят выпускать нас, во всяком случае, без пламенного прощального привета. То там засада, то здесь. Гибнут люди, горит техника. Но мы уже прошли самые опасные участки. Мы уже почти дома. И хочется затянуть песню: «Еще немного, еще чуть-чуть, последний бой – он трудный самый...» Но только так, чтобы не было никакого последнего боя. Хватит с нас, навоевались.