Черное правосудие

– Разборка за тобой, – сказал он Жуку. – Мне об эту срань руки марать в падлу.

На самом деле он просто боялся. Не хотелось в этом признаваться даже самому себе, но, увы, это было именно так.

В половине двенадцатого следующего дня Фюрер надел специальные наушники, щелкнул затвором пистолета и прицелился. Выстрелы прозвучали один за другим, все пули попали в мишень. Восьмерки, девятки, десятка.

Если бы на месте мишени были Бугай и Макс, им бы уже не жить. Но им и так не жить. Все три десятка его «быков» двинулись к лиману, на стрелку. Разборка будет короткой и кровавой. Этим уродам не выжить.

Сам он, пока суд да дело, в закрытом тире пистолетом побалуется.

У колдунов и у всяких там им подобных есть одна заморочка. Когда им нужно кого-то со свету сжить, они образ врага в чучело заключают. И начинают это чучело иголками колоть. Он же Бугая и Макса представляет как мишени. Пули вместо иголок. И будет стрелять в них до тех пор, пока не поступит сообщение об их ликвидации.

– Один, два, три, четыре, – считал Толик.

В сторону лимана ехало шесть машин. По пять боевиков в каждой. Все тридцать рыл выставил против него Фюрер. И рассчитывает, урод, на успех. Думает, он с ним в открытом бою сойдется. А хрен ему – не мясо?

От Грибовска к Серебрянскому лиману ведет одна дорога. И она проходит через один интересный лесок, который весь оврагами изрыт. В одном месте два оврага начинаются по обе стороны от дороги, сразу за ней. Идеальное место для засады.

Пятеро боевиков с одной стороны, пятеро с другой. Только Макса здесь нет. Но о нем разговор особый. Автоматы, подствольные гранатометы, «мухи», оборонительные «Ф-1». Короче, все для того, чтобы игра шла в одни ворота.

Базара нет, игра намечается нечестная. Но разве он и Фюрер живут не по законам джунглей? Где это видано, чтобы в джунглях тигр и буйвол, например, в благородном поединке сходились. Такого нет. Тигр – хищник, буйвол – добыча. Первый нападает неожиданно, второй защищается, если успеет среагировать.

Машины уже в секторе обстрела.

– Понеслась! – крикнул Толик и первым спустил с «привязи» свой «АКМ».

Затрещали автоматные очереди, заухали гранатометы, загремели взрывы. Заполыхал один джип. За ним второй. «Быки» Фюрера в панике выпрыгивали из своих машин, беспорядочно отстреливались. И тут же падали, прошитые или пулями, или осколками подкалиберных гранат и «лимонок». Спасения им не было.

Бах!.. Бах!.. Бах!.. Грохот выстрелов глушили наушники. Но не до такой степени, чтобы не слышать их. А еще отдача в руку и запах пороха. Как будто он принимает участие в реальном бою.

Вот падает, пробитый пулями, Бугай. За ним валится на бок Макс. Ублюдки!

Выстрела со стороны дверей в зал он не слышал. Зато почувствовал сильнейший удар в руку. Как будто кто-то кувалдой стукнул по пистолету. Это в него попала пуля – пистолет вылетел из рук.

Фюрер повернулся и увидел Макса, того самого. Красавчик с внешностью демона. Это сходство особо подчеркивают его длинные черные волосы. Рядом с ним на полу валяется телохранитель. Быстро он его.

– Наушники сними, – приказал он.

В руках у него «макаров». Веский аргумент. Пришлось подчиниться.

– Плохо стреляешь, – Макс сверлил его колючим взглядом.

– Как могу.

Фюрер с трудом узнал свой голос. Противный такой, ноющий.

– Смотри, как надо. – Макс навел пистолет на соседнюю, еще не тронутую, мишень.

Почти не целясь, выстрелил пять раз. Интервал – не больше секунды. Интересно, какой результат?.. Странно, что это его еще интересует.

Фюрер потянулся к биноклю.

– Оставь, – покачал головой Макс. – Туда, бегом.

Он махнул пистолетом в сторону мишени. Как, он хочет, чтобы он подошел к мишени? Может, еще и пулевые отверстия мелом обвести?.. Но выбора нет.

Фюрер потрусил к мишени.

«Десятка», «десятка». Пять «десяток». Потрясно!

Он уже хотел повернуться, чтобы идти обратно.

– На колени! Спиной ко мне, – остановил его стальной голос.

В затылок ему уперся ствол пистолета.

Фюрера пробрала нервная дрожь, на лбу выступил холодный пот. Тело налилось свинцовой тяжестью, во рту пересохло. Ноги сами подкосились, и он рухнул на колени. Голова безвольно свисла на грудь.

Это конец, тяжело шевельнулась в нем страшная мысль.

– Гражданин Рогов, вы обвиняетесь в убийстве Пролозгина Олега Дмитриевича.

Фюрер вспомнил первого мужа своей покойной жены. Да, это он его убил. Хотя и не своими руками. Не своими руками. Значит, он ни в чем не виновен.