Брат 2. Америка, бойся русских

— Давай сюда…

В отличие от Кеши, он не кичился, хвост не раздувал. Хотя и был уверен в успехе… Но… Есть сила у него в руке, но, увы, на яйцо ее не хватает…

— Вот, блин!..

Какое-то заговоренное яйцо. Не хочет сдаваться.

— У самого кишка тонка, — хихикнул Кеша.

— Слабо? — довольно улыбался Эдик.

— Слушай, а ты не из музея его украл? Никита вернул яйцо хозяину.

— Из какого музея?..

— Из археологического… Может, это яйцо какого-нибудь птеродактиля…

— Да нет, из магазина…

В доказательство своей правоты Эдик уронил яйцо на землю. Оно хлопнулось об асфальт. И разбилось. Обыкновенное яйцо… Странно, почему Никита не смог его раздавить…

В следующую минуту он уже и думать забыл об этом.

— Оба-на! — зашипел Кеша. — Гляди!..

Со стороны улицы к ним подходила девушка.

Прелестное создание с большими синими глазами. Белокурые волосы, озорно вздернутый носик, рубиновые губки. Слегка потертые джинсы «Левис» туго обтягивали ее, босоножки на каблуках удлиняли и без того длинные ноги. Белая шелковая блузка с короткими рукавами идеально гармонировала с ее загорелыми руками. Время — начало июня. А эта девчонка уже успела побывать под ультрафиолетом южного солнца.

На Кешу страшно было смотреть. Казалось, он сейчас бухнется в обморок. Он смотрел то на лицо красотки, то на ее полную, высокую грудь. Под белым шелком угадывались темные соски.

Да что там Кеша. Никита тоже был в трансе. А ведь он уже успел познать близость с женщиной. Не мальчик.

— Я бы этой киске отдался, — сказал Эдик. — Надо будет на машине с ней покататься…

Девчонка не могла его слышать. Слишком тихо он говорил. Поэтому все были в шоке, когда она подошла к ним и с улыбкой сказала:

— Я с незнакомыми парнями на машинах не катаюсь… И со знакомыми, между прочим, тоже…

У этой девчонки поразительный слух. И с юмором нет проблем.

— А зовут меня Альбина…

Улыбка у нее потрясающая. Искренняя, ослепительная. Белоснежным зубам позавидовала бы любая кинозвезда. И грудкам под белым шелком тоже. Никите пришлось делать над собой усилие, чтобы не пялиться на соски под блузкой…

— Альбина?!. А ты не из Тепломорска?.. — спросил он.

— Из Тепломорска… А ты — Никита, да?..

— Точно…

— Я тебя сразу узнала…

— А я тебя нет…

Альбина с родителями жила по соседству с бабушкой, на одной улице. Прошлым летом Никита в институт поступал — не до Тепломорска было. Но два года назад он гостил у бабушки. Только ему до Альбины никакого дела не было. Он помнил ее белобрысой короткостриженой пацанкой с вечно сбитыми коленками и локтями…

Получается, последний раз он видел ее два года назад. Невероятные перемены. Из гадкого утенка эта девчонка превратилась в роскошную красавицу.

— Твоя бабушка вам передала письмо…

— Я знаю, мы ждем…

Бабушка помешана на письмах. В доме телефон, можно хоть каждый день с Москвой разговаривать. А она письма им шлет. По телефону же только предупреждает — ждите, мол… В этот раз она письмо с нарочным передала. И по телефону сообщила: ждите Альбину…

А вот и сама Альбина. Такому почтальону Никита был больше чем просто рад… Голова приятно кружилась.

— Родители дома? — спросила она. В ее синих бездонных глазах плещется море. Никите казалось, будто он летит в это море с вышки…

— Нет, на работе…

Альбина раскрыла изящную кожаную сумочку на длинном ремешке. Вынула оттуда конверт.

— Тогда держи…

— Спасибо.

— Пожалуйста… Ну, пока!..

Она весело улыбнулась, сделала ему ручкой. И пошла.

Никита обалдело смотрел ей вслед.

— Эй, ты чо, придурок? — толкнул его плечом Эдик.

— А что?.. — тупо спросил он.

— Догонять надо. Уйдет ведь… Действительно, чего он стоит, как придурок?.. Он ринулся вдогонку за Альбиной.

— Эй, погоди! — поравнялся он с ней. Хотел взять ее за руку. Да застеснялся. Что это с ним такое?..

— Что-то не так? — спросила Альбина.

— Ты бы хоть домой зашла, чаю бы попили…

— Я чай не пью, только коньяк…

Никита глазами хлоп-хлоп. Огорошила его девчонка.

— Да я шучу, — рассмеялась она. — За чай спасибо… Только родителей твоих дома нет, а с тобой… Нет, это не в моих правилах…

Рядом с ними лихо затормозила новенькая белая «семерка». Эдик подоспел.