Брат 2. Америка, бойся русских

— Расплачусь я, расплачусь… — уныло глянул он на официанта. — Просто деньги куда-то делись…

На Альбину он не мог смотреть, глаза опускались…

— Ты не волнуйся, Сава, деньги он найдет. Я за него ручаюсь…

— А-а, ну если так…

Официант забрал с собой бармена-официанта и убрался восвояси.

— Можно? — с ехидной улыбкой спросила Альбина

И не дожидаясь утвердительного ответа, опустилась на стул.

— Чего ж ты так, Никита?

На Ольгу ноль внимания. Как будто ее и в природе не существует.

— Радуешься, да? — вопросом на вопрос кисло ответил Никита.

— Да нет, просто интересно, как это можно в ресторан без денег прийти…

Альбина, похоже, решила вдоволь позлорадствовать. Как будто заранее знала, в сколь унизительном положении окажется Никита. Как будто знала… Почему — как будто?..

— Я сегодня твою подружку видел, — вроде бы некстати сказал он. — Ее, кажется, Яной зовут…

— Да что вы такое говорите?.. — ехидно сказала Альбина.

— А почему ты не спрашиваешь, откуда я ее знаю?..

— И откуда же вы ее знаете?

— Ловкость рук, и никакого мошенничества… А руки у нее ловкие…

До него уже дошло, что та девчонка в холле туалета появилась неспроста. «Заштормило» ее, рукой о Никиту оперлась. А он и не заметил, как ловкие пальчики шесть пятидесятирублевых купюр из кармана вытащили.

— Значит, ты все понял?

— Да не дурак…

— Дурак!.. Ты самый настоящий дурак!.. Кураж слетел с Альбины, нежные щечки пошли пятнами, глаза заблестели от слез.

— Дурак!..

Она поставила на стол сумочку. Вынула оттуда деньги — ровно триста рублей, бросила их в пустую пепельницу.

— Не очень удачная шутка, — забирая деньги, сказал Никита. — С огнетушителем было интересней…

Казалось, Альбина сейчас расплачется — такой жалкий у нее был вид.

— Да пошел ты!.. — Грубостью задавила она слезу. — Больно ты мне нужен!..

Она поднялась из-за столика. Знакомой походкой манекенщицы направилась к бару. Но споткнулась — видимо, от волнения. Она не упала, но каблук сломала Никита видел, как она сняла сломанную туфлю. И развернулась к нему.

— Вот тебе!..

Словно пушечный снаряд над ним просвистела туфелька.

Зал зааплодировал. Уж больно интересная сцена.

— Пошли отсюда!.. — потребовала Ольга. Она схватила Никиту за руку и потащила к выходу. Он едва успел бросить на стол сотню.

* * *

— Никита, шел бы ты домой, — сказала Ольга.

— Не понял…

Они подходили к трехэтажному корпусу, в котором она жила.

— Ты не хочешь быть со мной…

— Снова не понял.

— Ты и сейчас не со мной. Мысленно ты со своей Альбиной…

— С чего ты взяла?

— По твоим глазам вижу… Ты думаешь о ней.

— Еще бы мне о ней не думать. Они с подружкой сыграли со мной злую шутку. Обули, как последнего пацана…

— Она сумасшедшая…

— Вот поэтому мы должны пойти к тебе и обсудить вопрос, как ее лечить. Ведь ты же почти готовый психиатр…

— Медицина здесь бессильна, — покачала головой Ольга. — Она бесится из-за того, что ты со мной. Она ревнует тебя…

Никита думал точно так же. Неравнодушна к нему Альбина — это факт.

— Но ведь это ее проблемы, правда?

— И твои тоже… Это ваши общие проблемы. И знаешь почему?.. Потому что ты тоже неравнодушен к ней. А я для тебя всего лишь щит, за которым ты пытаешься спрятаться от нее…

А ведь она совершенно права.

— Только я не хочу быть щитом. Не хочу принимать удар на себя…

— Но ты же психиатр. Работа с сумасшедшими твоя стихия…

— Ну знаешь, если подходить к вопросу с этой стороны, то тут сначала милицию подключать надо. Как-никак тебя обворовали. А это преступление…

— Но ведь это была шутка…

— Но ведь обворовали тебя профессионально… Твоя Альбина — фрукт непростой. В ресторане она себя чувствует как дома. Всех знает, со всеми на «ты». Подружка у нее профессиональная воровка. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу — кто ты… Надеюсь, ты меня понял?

— Понял. Понял, что ты меня отшиваешь.

— Пусть будет так… Спасибо тебе, Никита, мне с тобой было очень хорошо… Прощай…

— А может, до свидания?..

Ольга не ответила, повернулась к нему спиной.

— Ну, прощай…

Никита не стал дожидаться, когда она скроется в дверях. Тоже развернулся на сто восемьдесят. И растворился в темноте.