Последняя Ева

– Я… – произнесла было она, но Денис, кажется, не ждал от нее ответа.

– Что ты тут Анну Каренину с Вронским разыгрываешь? – медленно, сквозь зубы выговорил он. – Не мешай ты мне, не мешай ты мне жить! – Голос его сорвался. – Сколько я буду с тобой нянчиться, надоело мне все это хуже горькой редьки!

– Но я думала, ты… – побелевшими губами прошептала Ева. – Я только потому, что думала, что ты…

– Да живой я, что мне сделается? – выкрикнул он. – И что это меняет, можешь ты мне сказать?! Ну, считай, что я разбился насмерть, и отстань ты от меня наконец! Не мешай мне!

Может быть, последней своей фразой он хотел только сказать, чтобы она не мешала ему распутывать эти стропы, – Денис снова склонился над ними, как будто Евы и не было рядом. Но все, что он сказал, до последнего слова, зазвенело в ее ушах жутким колокольным гулом, в котором умолкли все другие звуки…

Медленно поднявшись, по-прежнему не чувствуя ни боли в ноге, ни холодной грязи на руках, Ева пошла вверх по откосу.

Часть 2

Глава 1

Надя не помнила, с каких пор перестала думать о своей семейной жизни.

Вернее, она не помнила, с каких пор семья сделалась ее жизнью настолько, что думать о ней как-то отдельно стало уже просто невозможно. Нормальный человек не думает ведь, как он дышит… Может быть, даже день какой-то был, в который это произошло. Даже наверняка был – Надя помнила все дни, в которые происходили главные события в ее жизни. Точно помнила даже числа, не то что месяц или год.

Но вот с каких пор это вошло в нее по-настоящему, как вдох – Валя, дети, и что она его жена, мать его детей, – этого Надя вспомнить не могла, как ни старалась.

Правда, она и сама не понимала, зачем так уж старается это вспомнить и почему именно теперь.

Юра уехал давно, она уже привыкла думать о нем как о далеко живущем взрослом сыне. И, может быть, это было лучше, чем видеть его рядом с собою в Москве, но в том тщательно скрываемом отчаянии, в котором он находился после развода с Соной…

Полинка поступила все-таки в Строгановское, хотя Надя до последней минуты не верила, что это произойдет. Даже потихоньку от своей шебутной младшей дочки сходила туда, когда закончились экзамены, и сама посмотрела списки.

Валя работал как обычно – с тем ровным и непреклонным усилием, которое всегда было ему присуще. Его неприятности и трудности не выходили за рамки таких забот, из которых и должна состоять жизнь, чтобы не застыть в мертвом оцепенении.

Конечно, Ева… Но Ева тревожила ее всегда, Надя никогда не была спокойна за нее, и это тоже не могло быть какой-то новой причиной для того, чтобы вдруг начать оглядываться на свою жизнь.

«А может, просто возраст, – подумала она, перепрыгивая через лужу у одной из ведущих во двор арок – прямо под симоновской мемориальной доской. – Даже скорее всего просто возраст…»

Но тоже – ей шел пятьдесят первый год, для матери троих взрослых детей это был совсем не тот возраст, в котором можно считать себя старой и подводить итоги семейной жизни.

Да Надя еще и выглядела моложе своих лет. Та странная и выразительная удлиненность черт, из-за которой в юности она казалась серьезнее, чем была на самом деле, – в зрелые годы сделала весь ее облик на редкость гармоничным.

«Бог ты мой, о чем я думаю, – одернула она себя, уже открывая дверь квартиры. – Нашла себе заботу!»

Она ходила в аптеку за лекарством для Евы и вообще-то думала больше всего о том, давать или не давать дочери выписанные невропатологом таблетки. Надя еще в аптеке распечатала маленькую коробочку, достала аннотацию. Она читала про апатию и реактивную депрессию и в душе все-таки не верила: неужели все это происходит с ее самым беззащитным ребенком, и неужели это настолько не может пройти само собою, что нужно принимать лекарство?

До сих пор не было в Евиной жизни ничего, на что не хватило бы маминой души.

«Но счастливой ее сделать – этого я же не могу…» – подумала Надя и, вздохнув, положила аннотацию обратно в коробочку.

Едва ли и таблетки могли сделать дочь счастливой, но, может быть, они хоть помогли бы вывести ее из состояния безысходности и безразличия, которое пустотой стояло в Евиных расширенных глазах.

Нади не было дома в тот момент, когда Ева вернулась откуда-то в таком ужасном состоянии. Они с Валей приехали с дачи поздно вечером, и Надя едва сознание не потеряла, увидев в прихожей брошенное на пол грязное пальто и сапожки, похожие на комки глины.