Влюбиться в лучшего друга

— Правда? Однако ты пел совсем по-другому, когда предлагал заплатить за аборт. Насколько я понимаю, Крейг, именно в тот самый момент ты и подписал себе приговор не иметь ничего общего ни со мной, ни с ребенком.

— Скажешь это на суде, крошка.

— Непременно. — Мерседес вся внутренне сжалась, но выдавила из себя следующие слова: — Моему ребенку отцом будет Джаред.

— Увидим еще, Мерседес. Я девять месяцев своей жизни посвятил общению с тобой. Надо же это как-то окупить. И запомни, если ты не поделишься со мной наследством, я заявлю в суд. С тобой свяжутся мои адвокаты.

Она похолодела.

— А с тобой — мои, если не прекратишь эти нападки.

Он резко развернулся, запрыгнул в машину и выехал со стоянки.

Мерседес еле успела забежала за куст, где ее вывернуло. Сразу стало полегче. На негнущихся ногах она добрела до своей машины и дрожащей рукой открыла дверцу. Надо домой. И тут одна мысль поразила ее: у нее больше нет дома.

Проклятые гормоны! Она никогда не плакала, но теперь, казалось, целые водопады слез готовы были пролиться из ее глаз.

Плакса-вакса. Она выросла с братьями и привыкла не плакать. Она сильная, и жалостью к себе никогда не решить проблем. Ей обязательно надо придумать, как нейтрализовать Крейга Брэдфорда. Иначе он превратит ее жизнь в кошмар.

Джаред вздрогнул, услышав, как в замке поворачивается ключ. Это Мерседес. У них впереди еще целый вечер, и его надо как-то прожить. Поэтому он взял себя в руки и спустился по лесенке, покинув свой кабинет.

Ее глаза были чуть припухшими, а нос — красноватым. Очевидно, она плакала. Это еще что такое? — возмутился он. Хлоя плакала часто, но Мерседес?! Значит, случилось нечто из ряда вон выходящее. Ребенок! — было его первой мыслью. По спине пробежали мурашки.

— Что случилось?

— Крейг угрожал мне на стоянке.

Страх превратился в гнев. Джаред выругался так, что женщина вздрогнула.

— Что сказал этот ублюдок? Он ударил тебя?

— Нет, он меня не тронул и пальцем, но обидел достаточно.

— Ты сказала ему, что ребенок — мой?

Она отвела взгляд.

— Ну… не совсем так.

Он провел рукой по волосам.

— Мерседес…

Сжав руки в кулаки, она поглядела ему в лицо.

— Я ненавижу лгать.

— Ради собственного ребенка можно было бы хоть разок переступить через свои принципы.

— Я пыталась, но он… — ее голос задрожал. Глаза вмиг наполнились слезами, и влажная дорожка пробежала по щеке. — Джаред, он говорит, что подаст в суд, чтобы оспорить ребенка, если я не выплачу ему определенную сумму. Ему нужны только деньги. Он сам в этом признался.

Гнев подступил к самому горлу Джареда. Ни за что он не даст Мерседес в обиду! Он порывисто схватил ее в свои объятия, погладил по щеке и прижался к ней своей щекой. Потом нежно потерся щекой о волосы, невольно вдыхая ее душистый запах. Мерседес была ему слишком дорога, и он непременно должен защитить ее от Крейга.

— Он не выиграет суд, Мерседес. Завтра же я звоню своему адвокату. Мы сделаем все, чтобы остановить Брэдфорда.

Новые слезы, бежавшие по ее щекам, он смахнул тыльной стороной руки.

— Я не дам ему отобрать твоего ребенка, — пообещал он, надеясь на то, что ему это действительно удастся.

Ее верхняя губа задрожала, она стала всхлипывать. Джаред прижал большой палец к ее губам, чтобы Мерседес не плакала. И в ту же минуту страсть охватила его. Неожиданно он ощутил близость этой женщины, такой мягкой и нежной, такой родной…

Он резко выдохнул. Слабость Мерседес придавала ему уверенности. Ему хотелось защитить ее, оградить ото всех бед на свете. Сердце его билось одним большим колоколом в груди, не давая покоя. Положив руки ей на плечи, он наклонился к ней.

Глаза Мерседес стали изумрудно-зелеными и потемнели. Изумление превратилось в понимание. Пальцы сомкнулись на его запястье. Она не отталкивала его. Напротив.

Боже, помоги! — мысленно простонал Джаред. У него не было сил отпустить ее. Казалось, вот так они будут стоять вечность. Он нервно сглотнул.

— Мерседес, — сказал он хриплым голосом. Она вздернула подбородок и глубоко вздохнула.

Ее грудь прижималась к его груди, и он тихонько застонал, пытаясь взять себя в руки. Секунды проносились со скоростью света.

Но желание не оставляло его, не давая уйти. Он медленно склонил голову еще на один коварный дюйм, предоставляя ей возможность воспротивиться, молясь, чтобы она нашла в себе силы остановить его.