Один шанс на двоих

Заняв свое место за столом напротив юриста, Рэнд дипломатически заговорил:

— Ричард, вам ведь хорошо известно, что человек, пребывая в своем уме, не мог составить такое завещание. Посудите сами, он лишает не одного, не двух, а всех своих наследников семейного состояния из-за нелепого конфликта с одним-единственным отступником, притом делает это в пользу главного нашего конкурента. Это ли не вернейшее свидетельство его безумия?

— Эверетт безумцем не был! — решительно возразил адвокат. — Не в том смысле, в каком вы надеетесь его уличить, — рассудительно добавил он, чуть погодя. Тем более что никто вас наследства и не лишает, наоборот, если вы, конечно, соблюдете все условия его волеизъявления.

— Отец не был сумасшедшим, — напористо подтвердил Митч, — я работал с ним изо, дня в день в течение последних нескольких лет. И ты бы это знал, не сбеги тогда, — как всегда закончилась детским упреком тирада младшего брата.

Надя энергично закивала, решив прибавить к сказанному пару своих бесценных суждений:

— Папа, конечно, был невыносим, он был бесчувственен и, случалось, даже аморален, но не безумен… нет.

— Спасибо, за экспертное мнение, — раздраженно бросил Рэнд. — Только кому вы этим помогли? Себе? Сомневаюсь.

— Но в чем смысл твоих протестов, я не понимаю. Ты отказываешься быть исполнительным директором «Круизных линий Кинкейд»? Только из-за того, что отец всегда видел преемником только тебя?! — с нескрываемой обидой воскликнул Митч.

Рэнд презрительно посмотрел на младшего брата.

— Ты всегда был любимчиком отца, — уязвлено продолжил тот. — Его первенец, его правая рука… Вот только на каком основании? Я работал с ним, год за годом молча сносил его гневливый характер, бесконечные огульные обвинения, мелочные претензии, терпел превозношение тебя как единственно возможного преемника на посту директора. А где в это время был ты, брат?! Спорт, женщины, развлечения?! Как же вы с ним, на самом деле, похожи!

Рэнд перевел брезгливый взгляд с брата на сестру, которая заметно сникла, предчувствуя очереднуюбурю на семейном полигоне, и процедил:

— Это биение себя в грудь — просто бесстыдная ложь. Если кого-то злит, что лавры можно получить, и не выслуживаясь, то зачем же тогда выслуживаться? Но вы оба надеялись, что старый мракобес оценит вашу жертвенность. И я бы только порадовался, случись это так. Но трагедия в том, что если бы он был способен ценить такие вещи, то уже не являлся бы тем, каким мы все его знали. Если бы вы не сосредоточили всю свою ненависть на мне, то поняли бы, что с ранних лет Эверетт занимался тем, что методично нас сталкивал.

— Но, по-моему, ты сам себе противоречишь, — объявила Надя. — Из его завещания ясно лишь то, что он добивается нашего воссоединения посредством осознания взаимной ответственности, а малосущественное условие о сохранении за Тарой Энтони ее поста говорит о том, что он таким образом хочет гарантировать прежний порядок управления.

Ричард, порядком подуставший от пустопорожних препирательств наследников, зычно кашлянул, привлекая к себе их внимание.

— Последние годы, — декларативным тоном начал он, — Эверетт последовательно приходил к осознанию многих своих просчетов. Вас троих он считал своими преемниками на пути их устранения.

— Он странно это демонстрировал, черт возьми! — вновь вспыхнул Рэнд.

Все за столом смолкли, уставившись на него. В этот миг только от решения Рэнда зависела судьба династии и семейного бизнеса. Однако ему это не льстило. Вне зависимости от его желания Эверетт заставил-таки старшего сына влезть в свою шкуру.

— Хорошо, — сократив время пытки до минимума, сказал он. — Я возвращаюсь в «КЛК», и я не позволю Таре Энтони отказаться от должности персонального помощника исполнительного директора.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Звон дверного колокольчика эхом отдавался в обширных пространствах двухуровневого фойе. Хозяйку дома он застал за расстегиванием босоножек цвета слоновой кости, которые она аккуратно отставила в сторону, намереваясь игнорировать сигналы в дверь.

Ей было известно, кто видел ее входящей в дом полминуты назад и кому она так настоятельно понадобилась. Звон в фойе не только не унимался, но и становился все более требовательным. На подобное упорство и невоздержанность был способен только один человек среди известных ей.