В плену страстей

– Алекса! Я узнала такое! Я должна тебя предупредить. Послушай…

У Алексы не было сил на разговоры, но избежать Имоджен не удастся.

– В чем дело? – спокойно спросила она.

– Не хочется тебе это говорить… Право, не хочется, но я не могу не сказать. Это касается Гая.

Когда Имоджен узнала о том, что Алекса уступила ухаживаниям Гая, то сначала не поверила, а затем разразилась восторженными восклицаниями и едва не задушила подругу в объятиях.

– Господи! Ты серьезно? Да это восхитительно! Bay! Потрясающе! Грандиозно! Ты просто везунчик!

Но, узнав нюансы их отношений, возмутилась:

– Да он тебя прячет! Нигде вместе с тобой не появляется!

– Менее всего я бы хотела, чтобы на нас глазели, – невозмутимо ответила Алекса. – Кроме того, мы нечасто бываем вместе. Так зачем тратить время на выходы в свет? Я предпочитаю побыть с ним наедине, когда есть такая возможность. – Она посмотрела подруге прямо в глаза. – Имми, это долго не продлится. Я это знаю. Была бы дурой, если бы этого не знала. Но пока…

Имоджен молча смотрела на нее, что испугало Алексу больше, чем если бы та начала кричать.

Наконец Имоджен безжизненным тоном спросила:

– Ты в него втюрилась?

– Нет, – ответила Алекса, но ответ прозвучал слишком поспешно.

Имоджен все поняла и покачала головой:

– О, черт.

Она с тяжелым вздохом обняла подругу и жалостливо посмотрела на нее.

Теперь в трубке тоже послышалась жалость. И еще – Имоджен не решалась что-то сказать. Алекса сказала за нее сама:

– Он женится. Я знаю.

Имоджен молчала. Потом ее прорвало:

– Вот негодяй! Вот подонок! Я узнала из веб-сайта светской хроники – я на нем только что зарегистрировалась. Там громадная фотография Карлы Креспи, и его тоже. Сказано, что Карле ничего не обломится, потому что он вот-вот объявит о своей помолвке. А ниже – биография невесты твоего драгоценного Гая, черт бы его побрал! Она – его кузина или что-то в этом роде. Из этих Лоренцев. Откопали ее фото рядом с каким-то замком. Похожа на размалеванную куклу. У ее папочки один из семейных банков, так что денежки никуда не утекут. Как удобно!

Голос Имоджен звучал зло и едко.

– Да, таким образом они всегда сохраняют свое богатство, – равнодушно ответила Алекса, но слова Имоджен все равно застряли в мозгу.

Она хотела их забыть, выкинуть из головы. Ей ни к чему знать, кого выбрал в жены Гай де Рошмон. Но ничего не получилось. Остается лишь не думать об этом.

А Имоджен уже занимало другое: то, что Алекса знала о помолвке.

– Значит, он соизволил-таки сообщить тебе? Или ты сама узнала так же, как и я?

Разумеется, она узнала не по веб-сайту! Она никогда не смотрела ни подобные сайты, ни гламурные журналы, где отслеживалась жизнь богатых и известных особ, а Имоджен усердно штудировала скандальные источники информации.

– Поверь мне, Алекса, если этот человек такой любвеобильный, то надо держать ухо востро. И я уж за этим прослежу, – заявила тогда Имоджен. – Карла Креспи твердо решила снова с ним закрутить. Ясно как божий день.

Но бдительность Имоджен оказалась ненужной. Да Алексе и в голову не приходило, что это ей понадобится. Зачем Гаю что-то от нее скрывать? Их связь продолжалась, хотя она знала, что в один прекрасный день…

– Он сказал мне сегодня утром, – пояснила она Имоджен.

Подруга аж задохнулась, а Алекса поспешила продолжить, чтобы предотвратить новый всплеск возмущения:

– Я, естественно, пожелала ему всего хорошего, поздравила и попрощалась. Мы расстались вполне по-дружески.

Подруга молчала. Алекса изо всех сил сжимала телефон. Только бы хватило сил говорить спокойно!

– Имоджен, я знала, что этот день настанет. И он настал. Я не собираюсь устраивать по этому поводу истерику. Гай де Рошмон появился в моей жизни и исчез. Конец романа. Со мной все в порядке. Честно. Абсолютно все в порядке.

Алекса так сильно сжимала телефон, что пальцы свело. И горло тоже свело.

Она слышала в трубке свое имя.

– Я сейчас приеду, – сказала Имоджен и в сердцах добавила: – Подонок!

* * *

– Гай! Servus. ^[17] Wie geht's, wie geht's? ^[18]

Голос, приветствующий Гая, звучал весело и радушно. Гай стиснул зубы. Но Генрих фон Лоренц знал, что делал. А делал он то, что было выгодно его проклятому инвестиционному банку. Гибнущему банку, находящемуся на грани банкротства.

Гая душил гнев, но он сумел это скрыть. Почему, черт возьми, Генрих не обратился к нему раньше? Почему обманывал его не один месяц, а тем временем затягивался в трясину долгов? Гордость, вот почему. Недопустимая гордость, которая обходится слишком дорого.

---