Неподходящая женщина

? Когда? Тогда, когда нанесла мне небольшой визит. Заставила себя говорить с маленькой шлюшкой, которую ее бесценный сын поселил в будуаре для проституток. В том самом пляжном домике, любовном гнездышке, устроенном твоим отцом для своей любовницы! Со шлюхой, которую ее сын подобрал на улице ради единственной цели — показать матери, какой тип женщин он предпочитает. И еще объяснить ей, чтобы она прекратила свои хлопоты насчет его женитьбы.

Лицо Алексеуса было неподвижной маской. Боже правый, да откуда Кэрри взяла все это? У нее глаза горят гневом, лицо перекошено.

— А я ни о чем не догадывалась, ни сном, ни духом. Да и зачем мне? Я только маленькая, глупенькая ночная бабочка, слишком тупая, чтобы понимать, что происходит. Безмозглая проститутка, которой твой отвратительный брат должен был объяснять все в живых ярких красках, чтобы ее единственная извилина смогла все усвоить.

—  Янис? Янис сказал тебе все это? — подскочил Алексеус.

—  Да, Янис!

— Когда... когда он это говорил?

— В то утро... в то утро, когда я потеряла сознание.

Лицо Алексеуса потемнело. Значит, в то утро он любовался парусом, когда Янис уже излил свой убийственный яд...

А Кэрри продолжала:

— Он мне объяснил, зачем я тебе понадобилась! И заодно рассказал все про твою мерзкую, ужасную семью.

— Боже, да слова Яниса не стоят того воздуха, который он вдыхает. Как ты можешь воспринимать это всерьез?

— Он сказал правду! Я позволила тебе подобрать меня на улице и в ту же ночь оказалась в твоей постели! Позволила тебе дарить мне дорогие платья, останавливалась с тобой в шикарных отелях. И я носила драгоценности. Я именно то, чем назвал меня твой брат! Я тупая, безмозглая шлюха, девочка для эскорт-услуг, годная лишь на то, чтобы сопровождать тебя на приемы, и ни для чего больше. Я настолько тупа и безмозгла, что считала романтичным и захватывающим то, что было пошло и вульгарно. И секс с тобой — лишь плата за изысканную одежду, за яхты и шампанское, за полеты в первом классе и на частном вертолете, и...

Алексеус в ужасе замахал руками, отрицая все, что изливалось из нее:

— Все совсем не так! — В его голосе слышался гнев и возмущение.

— Нет, именно так! — закричала она. — Я всегда знала, что не подхожу для общения с людьми твоего круга. Ничего не знаю об искусстве, политике, театре, литературе, опере. У меня не слишком хорошая речь, я не владею иностранными языками. Но я никогда не думала, что ты видишь во мне только проститутку. И это лишь доказывает мою абсолютную тупость.

Алексеус с трудом перевел дыхание. Как будто лезвие в легких... Как-то, как-нибудь, он должен... должен...

Что? Что он должен — или может — сделать? Холод пополз по позвоночнику. Мир взорвался ему в лицо.

Он отчаянно старался найти нужные слова.

— Кэрри, я никогда не думал о тебе так. Никогда! Ты должна мне поверить. Должна! Да, признаю, я действительно полагал, что сумею убедить мать не сватать меня, если появлюсь с тобой у нее на обеде. Но я думал... — Алексеус понял, что не может смотреть ей в глаза. — Я думал, ты не заметишь... э...э... тайного смысла. Думал, ты никогда больше не увидишь этих людей, и какая разница, что они о тебе думают!

Некоторое время Кэрри молчала, затем с ледяным спокойствием спросила:

— И неважно, что ты думал обо мне, не так ли? Или неважно, что я такое. Ведь я была именно тем, чего ты хотел. Хорошенькое, впечатлительное, страстное, глупенькое существо, с готовностью откликающееся на твои ласки?

— Кэрри, только потому, что ты не являешься интеллектуалкой... — он резко оборвал фразу. — Послушай, не принижай себя... — И снова резко остановился. Что бы он ни пытался сказать, все оказывалось не то. — Я надеялся, ты не узнаешь, почему я привел тебя на тот обед. Думал, все как-то обойдется, — напряженно и горько проговорил он.

— Ты думал, глупая кукла ничего не поймет.

— Кэрри, я...

— Но ты прав. Именно.

Алексеус снова протестующе замахал руками:

— Нет! Нет и нет! Я не могу позволить тебе так говорить о себе! Я наслаждался тем, что открывал для тебя мир, которого ты не знала прежде. Я наслаждался, когда видел твое удовольствие — пьешь ли ты шампанское или летишь первым классом. Я был счастлив радовать тебя, покупать тебе красивые вещи, которые делали тебя еще красивей!

— И все только по доброте душевной? Если бы я была некрасивой старой калошей, тебе бы тоже нравилось открывать для меня мир? Возить меня первым классом и вешать на меня бриллианты? Нет, ведь ты хотел иметь секс со мной. Вот что ты получал от этого. Отсюда шампанское и мой дизайнерский гардероб. Это и делает меня шлюхой. Быть тупой и наивной не преступление, но я сама себя ослепила. Хотела видеть и видела романтику, а не реальность, — горестное выражение появилось на ее лице, — обманывала себя, что я не похожа на глупенькую мадам Баттерфляй, но как раз, так и было — я гейша. И не больше. Но, по крайней мере, я избежала ее судьбы — выносить ребенка человеку, для которого ничего не значу. — Неосознанно она положила руки на живот. Потом уронила их.