В постели с врагом

Что такого в Обри Холт, что ее так трудно забыть? Фиалковые глаза? Стройное тело? Ее аромат? Или то, как она сводила его с ума в постели? Если бы он мог понять, в чем ее очарование, ему было бы легче от него отделаться.

И что такого в нем, что его все время тянет к «не тем» женщинам? В колледже это была старшекурсница. Он узнал, что она замужем, только после месяца бурного романа и немедленно порвал отношения с ней. В университете он встречался с женщиной, искавшей в его объятиях утешения после неудачного брака. Она разбила ему сердце, вернувшись к мужу.

Все это научило его с первого взгляда определять, есть ли у женщины мужчина.

У Обри мужчины нет.

Остановись.

Зазвонил телефон, и он был рад, что его оторвали от этих мыслей. Лайам поглядел на часы у кровати. Одиннадцать. Наверное, Кейд. Он поднял трубку.

— Привет.

Тишина.

— Привет, — повторил он.

— Лайам.

У него разом подскочил пульс. Не Кейд.

— Обри?

— Извини, что так поздно. Я тебя не разбудила?

— Нет.

— Спасибо за цветы. Они прелестны. — Ее слова звучали не совсем естественно, как будто она их заранее отрепетировала.

— Я очень рад. Они напомнили мне тебя.

— Ты не должен так говорить.

— Может быть. — Никаких «может быть». Не должен. Но он подумал об Обри сразу, как только увидел этот букет в витрине цветочного магазина во время утренней пробежки. Он и так думал о ней всю неделю. Почему это утро должно было стать исключением? Во время перерыва вместо того, чтобы идти на ланч с Кейдом, он помчался в магазин.

— Ну… пока. Я просто позвонила, чтобы… чтобы поблагодарить тебя.

Лайам не хотел, чтобы она вешала трубку. Он снова взял в руки ее трусики.

— Что ты делаешь?

— То есть?

— Прямо сейчас… что ты делаешь? Он слышал в трубке ее дыхание.

— Собираюсь в кровать.

— Я уже там. — Что?

— Я уже в кровати.

— О! О господи. Ты один? Я не…

— Обри, ты не помешала. Я один. А ты?

— Я? Конечно… То есть да, я одна.

Он улыбнулся.

— Что на тебе надето?

— Лайам… Ты не должен…

Она была шокирована. Он перешел границу. Ему не стоило бы удивляться, если бы она бросила трубку.

— Белая шелковая ночная рубашка.

Он сразу же представил себе ее и едва не застонал.

— Короткая или длинная?

— Длинная. — Долгая пауза. — А на тебе? Его сердце тяжело билось.

— Здесь только я и твои трусики. — Зачем он так сказал?

— Ты носишь мои стринги?

Он резко сел в кровати, с трудом переводя дыхание.

— Конечно, нет. Я их держу. В руке.

Ее тихий смех отозвался дрожью во всем его теле.

— Ты меня напугал.

— Ты подумала, что я трансвестит?

— Да. А ты что, трансвестит?

— Конечно, нет.

— Все равно. Ведь мы все равно не видим друг друга.

— Нет.

— Пока.

Но Лайам не хотел отпускать ее и мучительно искал, что бы еще сказать. Он вспомнил, что она говорила в баре, еще не зная, кто он.

— Бежала сегодня сломя голову?

— Ты имеешь в виду — из офиса? Хотела. Очень. Последнее время все чаще.

Она лежит в кровати или сидит на краю? Он хотел спросить, но не решился.

— И у меня то же самое.

Лайаму очень хотелось с кем-нибудь поделиться своими тревогами. Раньше он шел с этим к деду или к Кейду, но сейчас это бессмысленно. Тревожился он именно из-за безумного плана своего деда, а Кейд… Кейд был сотрудником холдинга и почти что членом семьи. Лайам чувствовал себя костью среди своры голодных собак. Все от него чего-то хотели. Сотрудники. Сородичи.

Он открыл было рот, но вовремя остановился. Обри работает на конкурентов.

— Может быть, со следующей недели все наладится? — спросила она.

— Вряд ли. Я за неделю ни разу не вырвался на ланч.

— Не всегда же так будет.

Так будет до тех пор, пока его дед не отменит свое безумное условие.

— Я надеюсь. Пусть у тебя все тоже наладится. Спокойной ночи, Обри. Мне очень приятно, что ты позвонила.

— Мне тоже. Спокойной ночи, Лайам. Я не буду говорить «до свидания», потому что это неправда.

В дождливом дне есть своя прелесть.

Ненастная погода вынудила Лайама перенести утреннюю пробежку в тренажерный зал ИХЭ, где он надеялся встретить своего деда и поговорить с ним в нерабочей обстановке.

Судя по взмокшей на спине и под мышками футболке, дед разминался на беговой дорожке уже давно. Было только 5:30, но он вставал рано. Как обычно, телевизор под потолком зала был настроен на Си-эн-эн.