Трудное примирение

Угроза, что между нею и свадьбой, так живо обрисованной Люком, может возникнуть препятствие, привела ее в ужас.

— Я поеду с Люком, — твердо сказала она.

— Ну что, удовлетворены? — поинтересовался Люк.

— Видимо, придется удовлетвориться. — При взгляде на просиявшее лицо Кэтрин, обращенное к Люку, старику оставалось только позавидовать человеку, удостоившемуся такой любви.

Доктор Лэдуин попрощался и вышел. Люк улыбнулся.

— Машина ждет.

— Я не могу найти паспорт, — призналась она, тоскливо предвкушая, как с его лица сползет улыбка. Люк терпеть не мог, когда она теряла вещи.

— Успокойся, — сказал он. — Он у меня.

Она вздохнула с облегчением.

— А я боялась, что потеряла его… вместе с кредитными карточками и фотографиями.

— Ты просто оставила их в Нью-Йорке.

Она улыбнулась простоте объяснения. Обычная рассеянность, ничего страшного.

— О чем ты плакала?

Она рассмеялась.

— Не знаю, — сказала она, хотя на самом деле прекрасно знала.

— Кто тебя расстроил? — настаивал он с поразительной слепотой к очевидным вещам. Никто не мог огорчить ее сильнее Люка, и в то же время никто не мог сделать ее счастливее. Любовь к Люку отдала ее полностью в его власть, и в первый раз за все время при этой мысли она не ощущала никакого страха.

Смуглый палец снова пробежал по ее напряженной нижней губе.

— Когда я с тобой, не надо ни о чем волноваться, — мягко укорил он.

С тех пор как они с Люком встретились, она не провела ни одного дня без волнения. Пронзительное чувство незащищенности, порожденное сиротским детством, расцвело в ней тогда пышным цветом. Но теперь все позади, напомнила она себе. В качестве жены она займет в его иерархии ценностей совсем другое место. К несчастью, ей никак не удавалось представить себя в этой блистательной роли. Неужели это не сон?

— Почему ты хочешь на мне жениться? — Она изо всех сил сжала руки, решившись наконец задать ему этот вопрос напрямик.

— Не могу представить себе, как я буду жить без тебя. — Он расправил складочку на ее шелковой блузке и ловко оторвал остававшийся на ней ярлык. — Может, отложим этот разговор до менее людного места? — спросил он беззаботно.

Тут только Кэтрин заметила, что в лифте кроме них едет пожилая пара, и покраснела до корней волос. Она была так поглощена собственными переживаниями, что и думать забыла, что они не одни. Кэтрин Сантини. Она произнесла про себя это имя, посмаковала его, и ее охватила несказанная радость.

Не бывает, чтобы жизнь начиналась «в один прекрасный день», а кончалась «с тех пор они жили мирно и счастливо», сказал ей как-то Люк. И, несмотря на это, преподнес ей осуществление мечты — в подарочной упаковке. Очевидно, если надеяться изо всех сил и изо всех сил об этом молиться, такое может произойти.

На улице ее поразила жара. Она заметила пышно цветущие розы вдоль больничной ограды, и внутри у нее все сжалось.

— Лето, — прошептала она. — В сентябре ты должен улететь.

С невозмутимым спокойствием он усадил ее в машину. Все тут казалось знакомым, однако ее по-прежнему била дрожь. Люк не говорил ни слова. Конечно, он знает. Он знает, что из памяти у нее выпало гораздо больше, чем какие-то несколько недель, просто не хочет об этом говорить, чтобы не тревожить. Теперь все понятно. Понятно, почему доктор Лэдуин так удивился, когда она поспешила выписаться из больницы. И понятно, почему она не узнает ни одежды, ни прически, ни происшедших с Люком перемен. Она забыла почти целый год.

— Люк, что со мной было? — отрывисто спросила она. — Что у меня с головой?

— Не вздумай ее утруждать. — Его невозмутимость чудесным образом успокаивала ее. — Лэдуин советовал мне не пытаться заполнять твои провалы в памяти. Он прописал тебе отдых, покой и все, что захочешь, в пределах разумного. Возможно, тогда память сама вернется — либо сразу, либо постепенно.

— А если нет?

— Ничего страшного. Меня же ты не забыла. — В его глазах мелькнуло неподдельное торжество.

Еще не рождалась на свет женщина, которая могла бы забыть Люка Сантини. Можно безумно его любить или безумно ненавидеть, но забыть его невозможно. Ненавидеть? От этой мысли у нее даже брови полезли вверх, она понять не могла, как такое пришло ей в голову.

— Ты не хочешь отложить свадьбу? — с усилием спросила она. Это было бы самым разумным и очевидным решением. Но как раз разумного и очевидного она и боялась сильнее всего.