Трудное примирение

— Дела. Придется пойти в дом, надо кое-кому позвонить. Вернусь, как только отделаюсь.

Солнечные блики на поверхности воды в бассейне в нескольких шагах от нее слепили глаза. А когда легкий ветерок поднимал рябь, зрелище становилось почти гипнотическим. Кэтрин ни о чем не могла думать, голова просто раскалывалась. Она с опозданием поняла, что, вероятно, слишком долго пробыла на солнце.

Тут ее дремотное состояние нарушил какой-то звук. Из-за деревьев выбежал ребенок. Он быстро перебирал своими пухлыми ножками, торопясь за убегавшим мячом. Он мчался прямо к воде, и Кэтрин в испуге вскочила. Но он успел схватить мяч до того, как тот скатился в воду. Тут же на склоне, ведущем к замку, появилась одна из служанок, которая тоже бежала вниз.

— Scusi, signorina, scusi! — закричала она, горячо извиняясь за вторжение, и схватила ребенка на руки. Он яростно вырывался. Когда его уносили с его драгоценным мячом в руках, у Кэтрин перехватило дыхание.

Ее словно ударило по голове. Она оцепенела от ужаса. Дэниэл… Дэниэл! Когда она пришла в себя, прелести роскошного, отделанного мрамором бассейна больше не существовало.

Вцепившись в телефон, она набрала внутренний номер. Секретарша взяла трубку.

— Это мисс Пэрриш. — Голос у нее так дрожал, что ей пришлось прокашляться. — Узнайте, пожалуйста, номер телефона в Лондоне и соедините меня. Это срочно, — выпалила она, напрягаясь изо всех сил, чтобы вспомнить девичью фамилию Пэгги и ее адрес.

Дрожа, точно жертва катастрофы, она успела сесть, прежде чем ноги ей окончательно отказали. Что же это за мать, которая может забыть о своем ребенке? «Боже милостивый, хоть бы я проснулась, хоть бы этот кошмар оказался сном», — молилась она.

Телефон зазвонил.

— Алло? Алло? — раздался голос Пэгги.

— Это Кэтрин. Дэниэл с тобой?

— Он пошел за сеном. Я тут совершенно замучилась с этими перестановками, — тараторила Пэгги. — У нас телефон дня два не работал, а мы и не знали. Ты, наверно, просто с ума сходила, пытаясь дозвониться?

— Да, но…

— Да чего тебе волноваться, — со своей обычной нетерпеливостью перебила Пэгги. — Я несколько раз пыталась позвонить тебе из будки в деревне, но тебя не было. Ты, наверно, истоптала там все тротуары, пытаясь найти работу, если место у миссис Энсти тебе не подошло.

— Я…

— У Дэниэла все прекрасно. Погода отвратительная. Мы вот собирались сегодня ночевать в палатке, но если ты хочешь с ним поговорить, то, конечно…

— Нет-нет, все нормально.

Меня похитили. Я в Италии. Завтра я выхожу замуж. Сказать такое было невозможно. Пэгги решила бы, что ей самое место в сумасшедшем доме. Как бы там ни было, надо успеть вернуться до того, как они приедут в Лондон. Никто не должен ничего знать, решила она в первом приступе отчаяния.

— Кэтрин, тут кто-то приехал. Ух, какая потрясающая машина. Я могу тебе перезвонить?

— Нет… нет. Я не дома… Я звоню из другого места. Поцелуй от меня Дэниэла.

Она бросила трубку, точно та жгла ей руку, и побрела к шезлонгу.

Все ужасные, абсолютно непростительные события последней недели обрушились на нее. Ее колотило, трясло, крутило. Унижение выписывало в душе огненные письмена. Дальше уже падать некуда — после всего, что Люк с ней сделал.

Пока она не имела возможности узнать, что с ней случилось, он продумал свой чудовищный план. Этого человека с характером Борджиа хлебом не корми, только дай ему интриговать и подстраивать хитроумные ловушки. Для него это было не сложнее, чем украсть конфету из-под носа у ребенка. Ребенка. Ребенка! От этих мыслей она побледнела, ее бил озноб, она ничего не могла с собой поделать.

Целую неделю она не подозревала, что потеряла четыре года жизни. Он не оставил в пределах ее досягаемости ничего, что могло бы пробудить ее память. На милю вокруг не было ни газет, ни телевизора, ни календаря.

Все до последних мелочей было учтено самым хладнокровным, расчетливым образом. Все это было дело рук Люка. И он ни разу не ошибся. Ей бросили наживку, она заглотнула крючок, и ее вытащили, как рыбку. Только у рыбы, наверно, больше развит инстинкт самосохранения. Рыба не станет сама карабкаться вверх по леске, не будет мазохистски спешить наткнуться на нож, вспарывающий ей кишки, и поглядывать на шипящую на огне сковородку… именно то, что она и делала.

Люк добился всего, чего хотел. Ни сомнений, ни колебаний. Цена не имела значения. Его интересовал только конечный результат. Ему взбрело в голову, что она собирается выйти замуж за Дрю, а поскольку Дрю должен был вот-вот развестись, времени у него было в обрез. И уж конечно, если б она с благодарностью пала к его ногам, о женитьбе и речи бы не зашло. Но своим сопротивлением она бросила Люку вызов. А не принять вызов противоречило его натуре.