Под каблуком у синего ботинка

– Я слышал, твоя сестра теперь Таню Осипову замещает? Удобное местечко. Работенка не пыльная и денежная, верно?

– Верно, – закряхтел Коля. – Я ее давно сюда звал, так она ни в какую. Ее и сама Агафья сколько уговаривала, да все без толку. Рената у меня хирургом работает, пластические операции делает. Само собой, ей на такую зарплату переходить нет никакого резону. Она на время работать в клубе согласилась, на недельку-другую. А на постоянку не хочет. «Я, говорит, с такими деньгами ноги протяну».

– А я слышал, Агафья неплохо платит.

– Конечно, неплохо, но это по нашим с тобой меркам, а для Ренаты – копейки.

– И чего ж она две недели за копейки трудиться согласилась?

– Так она здесь себе клиентов подыскивает. Вот поработает неделю, а клиентов наберет сейчас себе на целый месяц, чем плохо? – охотно пояснил Коля.

Акакий внутренне ругнулся. Только что обвалилась такая красивая версия – Коля убивает и травит всех, кто под руки подвернется, чтобы освободить место для родной сестры.

– Слышь, а чего ты спросил-то? – уставился на него Коля, заталкивая в рот сигарету.

– Чего-чего! Я же думал, это ты девчонок истребляешь!

– Я ж тебе говорю, не я, ты уж извини… И не Ренатка, я точно знаю. И уж не Ромка, конечно, он сам боится – а ну как Агафья на тот свет раньше срока соберется, а он еще и на квартиру не накопил. Нет, мужик, ты здесь зря носом землю-то пашешь. Не мы, но если тебе интересно, могу рассказать. Танька Осипова мне десятку задолжала. Получала вроде много, а на сигареты ей всегда десятки не хватало. Я ей давал, она хорошо отдает. А тут, как с ней беда приключилась, думаю, ну, как пить дать, уплыла десятка! Но сам не дурак, пока бабенки наши охали да ахали, я к ней в комнату – мало ли, вдруг где какая копейка затерялась…

– Мародер, значит?

– Не, свое взять хотел. Да и утонула она, ей деньги уже без надобностей. Ну так вот. К ней-то в шкафчик сунулся, а там все чисто. Ничего!..

– Ну?

– Что ну? У Таньки всегда шкафчик был забит, тряпки там женские, мазилки разные, ну, краски эти для глаз и все такое. Она даже просила Агафью нашу Эдуардовну, чтобы хозяйка позволила ей еще один шкаф поставить, а Агафья не согласилась. Тебе, говорит, разреши, так ты из комнаты склад сделаешь. А тут я не вижу ничего. Ни одной тряпочки. У меня промелькнула мысль. У меня вообще мысли редко мелькают, а тут промелькнула. Агафья здоровенную такую книгу завела – в ней все, кто побывал в клубе, свои росписи оставляют, ну и пожелания всякие. А на самом первом листе фотография – весь наш коллектив улыбается. Это так хозяйка ту книгу украсить вздумала. И вот, незадолго до Таньки-то, она меня к себе вызвала, Агафья, и давай отчитывать – что ты, мол, старый хрен, пускаешь в клуб всех кому не лень, вот и книгу испоганили. Я у нее в кабинете-то промолчал, не стал волноваться, а потом ходил смотреть, что там с книгой стало, и точно – первый лист, где красовались все наши рожи, вырван. Одни росписи да пожелания остались. Я еще подумал, может, кому не понравилось, что мы скалимся, вроде как смеемся над ними, что они голышом скачут. А теперь думаю – нет.

– А теперь что думаешь? – затаил дыхание Акакий.

– Мне кажется, что Таньку нашу похитили! – выпалил Коля страшным шепотом.

– Это еще зачем?

– Ну что ты, прямо как идиот какой! Откуда ж я знаю зачем?! По мне, так и не ее похищать надо было, а Вальку. Она куда слаще, вон какая справная, а Танька – кости одни. Но сам знаешь, кому нравится сбруя, а кому и кобыла. А только девку точно украли. И фотокарточку поэтому выдернули. Ведь Танькиной фотки больше нет ни у кого, даже в милиции показать некого. И муж ее испугался, видно, похитителей, да и сбежал от греха подальше. Вот чует мое сердце – так оно и было.

– М-да-а, ну хорошо, спасибо, что помог. Ты, Коля, если что, звони мне. Вот, телефончик запиши.

– Ага… Если убийца этот до меня доберется, так я обязательно звякну, ты не сомневайся.

Поговорив по душам, мужчины разошлись уже друзьями. Коля понесся на пост, потряхивая кургузым задом, а Акакий выжал сцепление – надо было поставить «Волгу» в гараж.

Клавдия Сидоровна ехала к Жоре. Вчера Акакия так удачно не оказалось дома, и Клавдия могла вдоволь крутиться перед зеркалом, выбирая, в каком бы наряде ей сразить своего молодого возлюбленного. Хи-хи! Надо же – возлюбленного! А что себе врать! Это только он – Жора – понимает ее… или хоть делает вид, что понимает… да хоть рот не затыкает! Это только он не говорит, что она в новом наряде смотрится, как бегемот в птичнике, это только он разговаривает с ней, а не пялится в телевизор, только он предоставляет свою машину, когда ей вздумается, и еще тысячи, тысячи «только он»!