Под каблуком у синего ботинка

– Ну как же, а которую продали-то тебе Распузоны! Акакий Игоревич сильно волнуется, спрашивает, когда ты ему деньги отдашь. Хорошая еще, говорит, машинка была, бегала, как серна.

– Ваш Акакий Игоревич самый настоящий алкаш, неужели вы не заметили? У него уже белая горячка во всю голову! Это же надо – я у него машину купила! – скривилась Катерина и вдруг придвинулась к самому уху старушки: – Вы знаете, я очень эту семейку подозреваю. Вы не поверите, ко мне приходила жена этого Акакия, толстая такая квашня, сеточку с гостинцами принесла. Ну мне отказываться было неудобно, я съела какое-то яблоко, а потом меня тут же скрутило, еле откачали. Зачем, спрашивается, приходила эта лошадь? А я вам скажу – чтобы меня отравить! Вы бы гнали этого Распузона. Сами вспомните, только он у нас появился – сразу неприятности посыпались одна за другой. Нет, черные они люди. Я их очень боюсь.

Агафья удивленно выпучила глаза и только кивала седой головой. Девчонка прямо вся преобразилась. Она на самом деле боялась, вон и сигарета в пальцах заплясала, и ножка в уродливой тапке трясется. Нет, надо пройти Катерине курс у психиатра.

– Я присмотрюсь к Распузонам. А то вдруг и впрямь с пьяного-то организма Акакий хочет порешить весь наш клуб, – пообещала старушка и, уже попрощавшись, спросила: – Так, значит, нет у тебя машины-то? Не покупала?

Девушка только горестно помотала головой.

– Нет, и никогда не было… к сожалению.

Отъехав от больничных ворот, Агафья притормозила, и в машину к ней тяжело загрузилась Клавдия Сидоровна.

– Ну как самочувствие вашей красавицы?

– Очень плачевное, травите вы ее бедняжку без стыда и совести, – сообщила Агафья, выруливая на главную улицу. – И муж ваш, простите, алкаш конченый, белой горячкой мается, девчонка боится его, мочи нет, поэтому и на работу выходить наотрез отказывается.

– Даже за такие деньги, какие вы платите? – ужаснулась Клавдия.

– Даже за них. А машины-то у Катерины никогда не было. Не покупала она ее у вас, так-то! Забыла, видать, девчонка, как в моем же кабинете обещала Акакию остальной долг вернуть за эту самую машину. Или думает, что я совсем старая, уже не слышу ничего…

Когда Клавдия Сидоровна заявилась домой, она чуть было не поверила Катерине про белую горячку своего мужа – Акакий, опрокидывая мебель, скакал по всей комнате за ночной бабочкой. Его глаза горели азартом, он по-кошачьи вилял задом, а потом прыгал на несчастное насекомое. Только с этой ловлей у него выходило туго – бабочка все время ухитрялась взмывать к потолку. Рядом бесновался Тимка, он пытался у хозяина отобрать дичь, но Акакий был ловчее. Вот толстая бабочка затрепетала возле люстры, и Акакий, приставив стул, накрыл ее ладонью. Лицо его светилось счастьем.

– Кака, у тебя белая горячка, да? – со слезами в голосе спросила жена. – Зачем ты ловишь мух? Над тобой вон даже Тимка смеется!

– Не так страшно, когда над тобой смеются, страшнее, когда плачут! – подарил умную мысль Акакий, аккуратно расправляя насекомому крылья.

Испуганная Клавдия схватила супруга за штаны.

– Кака! Только не ешь ее, скушай лучше блинчик.

– Ты, Клавдия, совсем заработалась, чего это я мерзость такую есть буду? Это Тимка, хищник хренов, ловит бабочек и жрет! А бабочки эти ядовитые, поэтому его потом всю ночь полощет! Думаешь, приятно потом за ним убирать? И ведь что ни делай – ловит и жрет! Вот и скачу кенгурой, выгоняю этих насекомых, чтобы кот не поймал. А ты чего подумала?

Ой, да что ей, думать больше не о чем! Сейчас вот вся голова раскалывается – почему это Катерина упрямо обвиняет ее в травле? Неужели на самом деле так думает?

– А? Клава!

– Чего ты?

– Я спрашиваю, а ты о чем подумала? – допытывался Акакий.

А с другой стороны, что еще девчонке думать, если ее стало выворачивать, едва Клавдия вошла в палату!

– Ну? – снова прицепился Акакий. – Так что ты подумала?

– Господи! Да отцепишься ты когда-нибудь?! То на бабочек наседаешь, то на меня теперь! Иди вон лучше подъезд подмети, грязи – не пролезешь!

– Я?! – задохнулся муж. – Меня в подъезд?! Ты – стерва, Клавдия! Ты старая, мерзкая стерва!

В следующий момент в голову бунтаря полетела настольная ваза.

Поздно ночью, ворочаясь на узкой постели, каждый был занят своими мыслями. Акакий обижался на судьбу – за что она подбросила ему в жены такую черствую, бесчувственную бабу? Нет, надо всерьез подумать о Любочке. Клавдию можно будет переселить в общежитие, на место любимой девушки, а молодую красавицу сюда, в квартиру. Это был бы самый приятный вариант, вот только что-то ему подсказывало, что Клавдия не одобрит его.