– Роман!! – вскричала Агафья Эдуардовна. – Это же мой охранник! Он и водитель! Похоже, я на груди не змею пригрела, а целый террариум.
– Клава, а ты не это… ты его не раздавила? – тихонько пискнул Акакий.
Теперь уже везде горел свет, и на шум стали сбегаться все работники, которые в этот день дежурили.
– Скажите, чтобы все вышли! – распорядился Акакий. Ему совсем не хотелось, чтобы коллектив клуба видел его в таком кружевном одеянии.
– Смотрите, он дышит! – позвала всех Клавдия Сидоровна.
Роман медленно повел глазами и, увидев Клавдию, слабо застонал.
– Воды… – чуть слышно проговорил он.
Жора щедрой рукой плеснул в стакан воды из вазы с цветами, другой воды в спальне не оказалось, и любезно протянул Роману.
– Давай, приходи в себя, и будем исповедоваться, – предложил он.
Пойманный Роман хлебнул воды и, скорчившись, заканючил:
– Тоже мне – поймали и радуются. А сами даже воды нормальной припасти не могут.
– Ага, сейчас тебе водички, молочка… А может, шампанского? – издевался Акакий.
– Во, точно, давайте, ребята, шампанского! А молочка не надо, меня от него тошнит. Я столько лет только на молоке и хлебе сидел… – развязался язык у Романа. – А вот шампанского бы сейчас в самый раз.
Мужчины переглянулись.
– Ну-ка! Сидеть и молчать! – рявкнула Клавдия. – Ишь ты, шампанского ему, герой выискался! Давай колись, зачем Агафью прижучить хотел?!
Парень захлопнул рот, а потом, вальяжно усевшись на диван, собрал на лбу брови домиком и красиво произнес:
– Я ничего вам не скажу. Можете жечь меня каленой сковородкой, вырезать на спине звезды, я буду молчать.
– А если опять на одно молоко посадим?
– Спрашивайте, что вас интересует? – исправился Роман.
– Хотим узнать, зачем это ты на Агафью покушался? – спросил Акакий.
– Очень интересно, расскажи, не стесняйся, – поддержала Агафья.
– Ну… мне сказали, я и сделал…
– Кто сказал? – допытывался Акакий Игоревич.
– Катя.
– Какая Катя?
– Белкина.
– Да что он – издевается?! Сколько же можно по словечку вытягивать?! Сейчас как тресну кулаком, он у меня запоет, а не то что заговорит! – взорвался Жора. – Быстро рассказывай, с чего и как вам вздумалось старуху… пардон, женщину убивать?!
Роман заерзал на диване и нехотя заговорил. Сначала он еще немного смущался от такого пристального внимания, а потом очень скоро освоился, и его уже не надо было подгонять.
Долгое время Роман вместе с родителями, с младшей сестрой и со старенькой бабушкой проживали в деревне. Деревушка чахла. Постоянные перебои с электричеством, в магазинах только дорогие и ненужные товары, по телевизору две программы с трудом пробивались через вечную рябь, и тебе ни работы, ни развлечений. Только и происшествий, если у кого сарай загорится да пьяный мужик бабу по дворам погоняет. А пили в деревушке сильно. Вот и решила мать Ромкина отца – Николая – из этого болота утянуть.
Когда парнишке стукнуло пятнадцать, собрала мать их нехитрые вещички, да подались они с отцом в город. Сестренку и самого Ромку у бабки оставили, пока место не подыщут. Долго искали, за это время Ромка с сестрой и голода хватили, и холода. Хотя, как бабка говорила, если хлеб да молоко есть – это еще не голод. У Ромки это молоко уже в печенках сидело. А бабка только ворчала и запрещала родителям на жизнь жаловаться, пусть, дескать, устраиваются спокойно. Вообще, бабушка была довольно шустрой. На огороде работала, как молодая, картошку копала, как трактор, – утром свою, а как стемнеет – и соседской не брезговала, детей обстирывала, чистоту блюла. Ромка ночью выбежит по нужде, вернется, глядь, а кровать уже заправлена. И когда спала? Через три года родители объявились и забрали детишек в город. Они и бабку звали, но старуха наотрез отказалась. И наступила для Ромки жизнь городская.
Жили все вчетвером в общежитии, в двух комнатках, по-царски. Парень целый год привыкал – машин боялся, они здесь чумные какие-то, в магазинах по часу стоял, не знал, что выбрать, одеваться по-городскому старался. В общем, очень скоро парень стал нормальным городским жителем. Ну, во всяком случае, на него теперь пальцем не показывали. Все бы хорошо, и друзья появились, но вот с девчонками Роман так и не научился общаться. Что здесь были за девчонки! У них в деревне, кроме сестры Лидки, и девчат-то не было, а здесь прямо как на подбор – все худые, с голыми животами, волосы распущенные, просто киноартистки! Разве к такой подойдешь! Пока Роман мучился, отец успешно пристроился швейцаром в клубе «У Агафьи». Стал столько получать, что появилась надежда выбраться из общаги и прикупить себе когда-нибудь собственную квартиру. А как только представился случай, отец и сына в клуб пристроил. Роман работал на совесть. И вот однажды он увидел ее. Она была вся такая легкая, беленькая, как перышко из бабушкиной подушки.