Принцесса в лопухах

– А вы не догадались? – ответил вопросом Максим.

Тут из комнаты показался сам Чернов, одетый с иголочки.

– Это ты гостей звал, сам с ними и воркуй, а мне некогда, – сказал он сыну и вышел, хлопнув дверью.

Максим только беззвучно прошлепал губами что-то нецензурное.

– Рассказывай, – напомнила ему Варька.

– Да что тут рассказывать... – дернул парень головой. – Я его по мозгам хотел шарахнуть, а с него – как с гуся!

Неверовы молча ждали, и парень не выдержал:

– Ну что вы на меня уставились-то?! Да! Это я подбросил отцу Веткины шмотки! Я! Потому что хотел, чтоб его проняло. А ему все по барабану! Опять к своей шмаре побежал. И та тоже – крокодилица драная!

– Ты бы поменьше орал, отец тебя все равно не услышит, а нам ничего не понятно, – проговорил Фома.

Парень как-то сник и произнес:

– А чё тут понимать? Это из-за него, из-за отца Ветку... У вас сигаретки нету? Щас, свои возьму...

Парень выудил из куртки сигареты, затянулся, прищурился от дыма и заговорил. И перед Неверовыми развернулась еще одна семейная история.

Буквально лет до двадцати, а то и дольше, Максим хлебал счастье полными ложками. Самой большой его удачей было то, что он умудрился родиться именно в этой семье. У отца с матерью были такие отношения, что впору было схватить гусиное перо и строчить любовный роман с натуры. В семье царили понимание, любовь и благополучие. Все трудности преодолевались с легкой иронией, к неудачам относились с юмором, а все вопросы решали сообща. Отец – добытчик, глава, старший друг, президент семейного масштаба, мама – маленькая, худенькая, эдакая взросленькая девочка, которую ее мужчины берегли и окружали заботой, сын – веселый шалопай, которому все прощалось... Максим любил и мать, и отца, гордился ими и каждую свою девчонку обязательно тянул познакомить с родителями. Даже когда в двадцать лет родители подарили ему собственную квартиру (слава богу, отец умел зарабатывать) – и тогда Максим не переезжал из дома, а у себя собирался только с ребятами посидеть, с девчонками полежать или отметить сабантуйчик. И вдруг в один день все резко изменилось. Вроде все осталось на своих местах, а... словно света в доме стало меньше. Максим даже сначала и объяснить ничего не мог, просто теперь было как-то неуютно, ему захотелось чаще бывать в своей холостяцкой квартире. Он и бывал. Друзья навещали часто, сборища устраивались чуть ли не ежедневно, и праздники у Максима уже отмечать им не хотелось – в красные даты желалось рестораций.

В тот день у его новой подружки случился день рождения, и все засобирались в кафешку «Светлячок». Они с ребятами решали, по сколько скидываться, когда позвонила Вика – девушка Максима, та самая именинница, и капризным голоском заявила:

– Ма-а-а-акс, сегодня встречаемся в «Сонате», к восьми подгребайте.

– Викусь, солнце мое, а какого фига там делать? Там же одни старики!

– Сам ты старик! Там живняк! Живая музыка, скрипки и кухня обалде-е-еть, – капризно тянула Вика. – Там знаешь, как классно! Все так гламурненько. И ваще, ну надоело уже кенгурой скакать, хочется элитной атмосферы. Ну из конца-то в конец! У меня ж днюха, а не у тебя. На твою пойдем хоть в пивбар. А я хочу, чтоб скрипки скрипели, чтобы все солидняк...

Максим отвесил челюсть, а потом еще битых три часа убеждал своих дружков идти в эту «Сонату», а не в знакомый клуб.

Вообще, Максу там не понравилось сразу – как-то все слишком напыщенно, нудно, а уж контингент! Его ребята думали так же.

– Да не дергайтесь вы, – успокаивал друзей Максим, когда Вика вышла. – Сейчас посидим, Викусю напоим и слиняем отсюда. В тот же «Светляк» завалим или в «Плесень». О! А вон и Викуся!

И тут Максим онемел. В зал, нещадно вихляя задом, входила Викуся, а вслед за ней с царственной осанкой шествовал его отец. И он был не один. На его руку опиралась высокая молодая женщина со взглядом хозяйки жизни. Отец склонялся к своей даме, что-то ей говорил и улыбался – уж так подобострастно! Глядел на нее с таким восхищением! А она... она мило позволяла собой восхищаться. А чем там было восхищаться-то? Шкидла шкидлой. Длинная, тощая, обтянутая вся, фу ты!

Максиму вдруг стало так стыдно, словно с него при всех на танцполе стянули джинсы вместе с трусами-боксерками! Он съежился, спрятался за спину друга Вальки и надеялся только на то, что отец не задержится в этой долбаной «Сонате». Но отец с фифой уселись за столик в углу, и Максиму стало совсем невыносимо. Это еще хорошо, что папаша сидел спиной ко всему залу... Больше веселиться Макс не мог. Не обращая внимания на капризную именинницу, он поднялся и выскочил из зала. Он летел домой.