Любовь без башни

— Как бежит… ну точно лань… — мечтательно проговорила Василиса, глядя вслед убегающей даме.

— Я бы даже сказала газель! Грузовая, — недовольно пробурчала Люся, собирая с грязного снега денежные купюры.

— Все, Люся, пойдем домой, ты еще должна подарить чемодан Эльвире.

— Подарить? — вытянулось лицо у Люси.

— Да, знаешь, я сказала ей, что отныне они все — ее! — легкомысленно махнула ручкой Василиса. — А тебе, я вижу, жалко, да?

— О боже! — тяжко вздохнула Люся. — Ну когда уже ты станешь хоть чуточку хозяйственной?!

Дома подруги стали буквально выдирать книжку друг у друга из рук.

— Люся!! Ну дай же мне!! — тянула к себе потрепанную книжицу Василиса. — Ну я же… я же, как ее… наследница!!! Я же вдова… почти что! Отдай! Там про меня написано!!

— Погоди… Ну подожди ты!! Прямо выхватывает!.. Ой, Васька! Тут и не про тебя вовсе, а про…

Дальше договорить Люся не успела — в прихожей заливисто зашелся звонок.

— Иди открой! — толкнула коленкой подругу Вася.

— Я не могу, я… я расстроена, ты иди.

Пришлось открыть Василисе.

На пороге стояла Эльвира и лучилась всеми тридцатью двумя зубами.

— Васенька! А вот и я, как обещала. За чемоданчиком!

— А-а… Люся! Иди, к тебе за чемоданами… — крикнула Василиса и устремилась в комнату, чтобы ухватить заветную книжку из рук подруги, но та ловко спрятала ее в кармашек домашнего халатика.

— А-а! Эльвира Арнольдовна! За чемоданчиком! В свадебное путешествие собрались, правильно я понимаю?

— Совсем даже не правильно, — звучно сморкнулась в огромный платок грузная Эльвира. — Вы же знаете, у нас горе.

— Что случилось? — чуть побледнела Люся.

У них всегда так — одна беда никогда не приходит. Не успел скончаться Игнатий, как запросто мог скончаться кто-то еще. Тьфу ты, какие мысли идиотские в голову лезут!

— У нас ведь матушка… дурно себя чувствует, — старательно шмыгала носом гостья. Люся напряглась. Насколько она помнила, матушка Эльвиры Арнольдовны не так давно перебралась в мир иной, что ж она еще чувстовать может?

— Эльвира Арнольдовна, но…

— Люся! Ну это она про матушку Ленечки говорит, правильно я понимаю? — ласково улыбнулась Василиса. — Ну и что тут непонятного?

— Действительно! — одарила Люсю грозным взглядом Эльвира. — Я ж про свекровь свою говорю!

— Ну просто… я думала, матушкой надо называть свекровь уже после регистрации… — пожала плечами Люся.

— Ах, Эльвирочка! Не обращайте внимания, она у нас немножко ущербная! Ну понимаете, взрощенная на идеях — умри, а поцелуя не отдавай!

— Да? — удивленно уставилась на подругу Люся. — А у Тургенева были такие принципы?

— Я имею в виду: поцелую без любви — нет и наше полное презренье! Поцелуй со страстными чувствами — это… наш респект и уважуха! — ляпнула Василиса какой-то лозунг и сама испугалась. — Ну хватит уже! Люся! Отдавай чемоданы! Эльвира Арнольдовна! Заберите свои деньги, они нам очень помогли, оч-чень!

— Господи! Да я и не требовала их так быстро! — замахала толстенькими ручками Эльвира. — Если вам нужно еще…

— Нет-нет! — сразу же подскочила Люся.

Она точно знала — если только кто позволит, Васеньке обязательно понадобится «еще»!

— Ой, девочки! Огромное спасибо за чемодан! Вы знаете, когда я работала в цирке…

— Цирковой лошадью? — мило поинтересовалась Люся.

Ее терпение просто трещало по швам. В кармане таилась ценная книжка, и там даже нашлась очень интересная запись, а вот эта Эльвира!

— Ой, девочки! Я уже убегаю! Мне совершенно некогда! Просто совершенно! Но вот завтра Ленечка уедет и тогда-а! Ой, шалуньи, я с вами тоже оторвусь по полной программе! Вы себе не представляете! Я еще не успела как следует выйти замуж, а уже так устала от этой несвободы!

И пухлая соседушка выплыла из прихожей, напевая что-то на весь лестничный пролет.

— Как по свекрови горюет, бедняжка, — горько вздохнула Василиса.

И уже направилась обратно в комнату, как в дверь опять настойчиво позвонили.

— Люся… у меня такое ощущение, что я — администратор общежития. Всем от меня что-то нужно.

— В общежитии комендант, — со своего места крикнула Люся. — Ну чего ты торчишь без дела — открывай!

На этот раз в комнату осторожно вошла Аня.

В последнее время соседку было просто не узнать — вечная торопыга Анна, которая успевала за одно только утро отправить сына Максима в школу, переругаться со всеми соседями в подъезде, сбегать в магазин за продуктами, сварить Максиму ненавистную манную кашу и уже к одиннадцати оказаться у себя в палатке и даже там переругаться с соседними торгашами, эта женщина теперь еле ходила, движения ее сделались какими-то плавными, медленными, и было похоже, что Аня спит и на всех смотрит будто сквозь сомкнутые ресницы.