Пассажир из Франкфурта

– Наверное, тогда он уже начинал ощущать себя Всемогущим Богом! – неожиданно воскликнул полковник Пайкавей и хихикнул.

Судя по выражению лица доктора Райхардта, он был шокирован этим замечанием, но тем не менее продолжал:

– Фюрер попросил меня кое-что ему рассказать. Ему было известно от Мартина Б., что у меня есть много пациентов, считающих себя Адольфом Гитлером. Я объяснил ему, что это обычное дело: ведь при том уважении и обожании, с которым они относятся к Гитлеру, совершенно естественно желание походить на него. И в конце концов, во всем подражая ему, они начинают отождествлять себя с ним. Я немного волновался, говоря все это, но с радостью обнаружил, что он остался весьма доволен. Слава богу, он воспринял это как комплимент. Потом он спросил, можно ли увидеть нескольких таких пациентов. Мы немного посовещались. Мартин Б. вроде бы колебался, но потом отвел меня в сторону и заверил, что герр Гитлер действительно хочет видеть этих людей. Сам он только хотел быть уверен, что герр Гитлер не встретит… короче говоря, чтобы герр Гитлер не подвергся какому-либо риску. Если кто-нибудь из этих так называемых Гитлеров, свято веря в то, что он и есть настоящий Гитлер, является человеком неуравновешенным или опасным… Я уверил его, что беспокоиться не о чем. Предложил выбрать самых добродушных из наших фюреров и собрать их для встречи с ним. Герр Б. подчеркнул, что фюрер очень хочет, чтобы я не присутствовал при этом. Пациенты, сказал он, не будут вести себя естественно в присутствии главного врача, и если опасности нет… Я снова заверил его, что это совершенно безопасно. Однако я сказал, что был бы рад, если бы герр Б. его сопровождал. Против этого возражений не последовало. Фюреров пригласили в одну из комнат «для встречи с весьма выдающимся человеком, желающим побеседовать с вами».

О да. Мартин Б. и фюрер были представлены собравшимся. Я вышел, закрыл за собой дверь и разговорился с двумя офицерами, которые их сопровождали. Фюрер, я сказал им, выглядит очень беспокойным. Несомненно, в последнее время у него было много неприятностей. Вся эта история случилась совсем незадолго до конца войны, и тогда, откровенно говоря, дела шли плохо. Фюрер, сказали они мне, в последнее время был очень утомлен, но все равно считал, что может привести войну к победному завершению, если приказы, которые он постоянно отдавал своему главному командованию, будут выполняться безоговорочно и безупречно.

– Фюрер, я полагаю, – заметил сэр Джордж Пэкхем, – в это время был в таком состоянии, что…

– Давайте не будем об этом, – сказал герр Шписс. – Конечно, он был совершенно не в себе. У него нужно было отобрать власть по нескольким причинам, но все это вы можете прекрасно узнать из отчетов своей разведки.

– Помнится, на Нюрнбергском процессе…

– Незачем говорить о Нюрнбергском процессе, – отрезал мистер Лейзенби. – Все это осталось далеко в прошлом. Нас ждет светлое будущее на Общем рынке, который мы создадим с помощью вашего правительства, правительства мсье Гросжана и других европейских коллег. Прошлое есть прошлое.

– Совершенно верно, – согласился герр Шписс, – именно о прошлом мы теперь и говорим. Мартин Б. и герр Гитлер вышли из комнаты довольно быстро, минут через семь. По словам герра Б., встреча прошла очень хорошо. И теперь, сказал он, им с герром Гитлером необходимо отправляться на следующую встречу. Они поспешно покинули клинику.

Все молчали.

– А что было потом? – нарушил воцарившееся молчание полковник Пайкавей. – Что-то произошло? Или произошло до того?

– Поведение одного из наших Гитлеров оказалось непредсказуемым, – ответил доктор Райхардт. – Он был больше всех похож на герра Гитлера и поэтому особенно уверенно выдавал себя за него. Так вот, теперь он яростнее, чем всегда, настаивал на том, что он настоящий фюрер, что он должен немедленно ехать в Берлин и возглавить Совет Генерального штаба. Фактически у него исчезли наметившиеся было прежде признаки некоторого улучшения. Теперь он был настолько не похож на себя, что я никак не мог понять причин этой внезапной перемены. Так что, когда через два дня приехали родственники и увезли его домой для последующего частного лечения, я вздохнул с облегчением.

– И вы его отпустили! – сказал герр Шписс.

– Естественно, отпустил. С родственниками приезжал квалифицированный врач, пациент лечился добровольно, без принуждения, и поэтому имел право покинуть клинику.