Позади на лихом коне

Геша от радости хотел было приподнять любимую, но, поднатужившись, понял, что труды напрасны, и попросту бросился ей на шею со сладостным поцелуем.

– А теперь давай о деле. У нас ведь с тобой большая сумма на руках. Конечно, эти деньги надо отдать за твои долги, я их для того и собирала, но неужели мы вот так просто возьмем и отдадим их? А сами останемся почти нищие?

– А ты хочешь, чтобы твоего самого близкого человека замучили из-за каких-то бумажек?

– Гешенька, цветочек мой, это не какие-то бумажки, это большие деньги, и надо придумать, как их отработать. Ведь их нам придется возвращать, а это будет ох как нелегко, а на твоей работе и вообще невозможно.

– Ну и что ты хочешь сказать? – не понимал супруг.

– Я хочу сказать, что не собираюсь потом ходить и выклянчивать у тебя долги, как твоя предыдущая дура. Эти деньги ты мне должен отработать и отдать сам. Ты со мной согласен?

– Ну? – насторожился Геша, предусмотрительность супруги казалась подозрительной.

– Значит, я все сделала правильно. Сбегай в магазин, купи курицу. Сегодня у нас будет чудный пир в честь твоего освобождения. А впрочем, я сама сбегаю, еще и винца куплю. Праздновать так праздновать.

Уже вечером, распластав на тарелках розовотелую поджаренную птицу, украсив стол двумя немудреными салатиками и заветной бутылочкой, алехинская избранница интригующе пропела:

– Ге-ене-е-ечка, давай садись, выпьем за освобождение от старых оков и твое удачное начинание в искусстве!

Генечка сглотнул слюну и часто-часто заморгал:

– В искусстве? Это ты про фотографии или про что-то свое?

– Не свое, голубь мой, а исключительно про твое. Не хлопай глазами, сейчас все поясню. Итак, драгоценный муж, содержать такую жену, как я, у тебя не хватает средств. Даже более того, ты умудрился вляпаться в такое го…

– Я не умудрялся! Ты же сама все видела!

– Ну и что? Я видела, что ты так ничего и не сделал для своего спасения. А завтра, между прочим, опять придет эта бригада. Теперь уже за деньгами. И что ты им дашь? Пра-а-авильно, ты им дашь вот этот дорогой пакетик. А для чего? Для процветания своей бывшей зазнобы. А мне это надо? Конечно, нет, дураку понятно! Я тоже хочу процветать. Поэтому я предлагаю один славный проектик. Егор Леонидович держит небольшой ресторанчик. Сейчас, летом, публика вроде бы и ходит, но ближе к зиме опять начнется застой. Вот я ему и посоветовала в его заведении устроить мужской стриптиз. Ну как идейка?

– Доисторическая немножко, но ничего. А дальше что?

Супруга вздохнула от мужского непонимания и вновь кинулась в разъяснения:

– Куда же дальше? Ты вот и будешь там работать стриптизером.

– Я?! – ткнул себя вилкой в грудь Алехин.

– Ты, ты. Не мне же идти. Твои долги, ты и отрабатывай.

Алехин обреченно помотал головой. Будущее обещало быть черным.

Еще утром Тайка, выгуляв щенка, столкнулась на пороге с Лодовским.

– У меня идея! Сегодня какое число? – спросила она.

– Двадцать шестое, а тебе не все равно?

– Не груби. Сегодня мы пойдем трясти моего мужика. Пора ему долг возвращать.

– Не-е, это без нас, – заупрямился Лодовский, – с тобой точно куда-нибудь влипнешь. Ну попугала мужика, и хорош, тебе что, плохо живется?

– Да замечательно! Сижу тут, как в тюрьме, ни друзей, ни знакомых не видела, они и знать не знают, где я, что со мной!

– Так ты сама пряталась. А сейчас кто тебе не дает, приводи свою Матрену или как там ее…

– Лодовский, ты мелкий трус! Я уже все продумала. Смотри, они нас даже если и будут ждать, то двадцать седьмого, так? А двадцать седьмое начинается, между прочим, в двенадцать часов ночи, вот мы в это время и заявимся.

– А если они к этому времени деньги не достанут?

– Да я уверена, они их уже достали. Ну, Лодовочкин, миленький, ну помоги, а? – заскулила Тайка, по-собачьи заглядывая в глаза.

– Ладно, но только в последний раз, – резко сказал Лодовский и выскользнул за дверь.

«Можно подумать, мне каждый день чемоданы с деньгами брать приходится», – хмыкнула Тайка и принялась готовить очередной наряд к вечернему походу. И все-таки, как она ни убеждала себя в собственной правоте, внутри копошились сомнения. Тайка в который раз спрашивала себя, имеет ли она право обрекать человека на душевные страдания? И всякий раз успокаивала себя тем, что у данного товарища души нет вовсе, а значит, и никакие душевные неудобства ему не грозят.

У квартиры Алехина они были в половине первого ночи.