Сокровище старой девы

Женщина бы и еще выплескивала на Аллочку водопад претензий, если бы в это время из комнаты не высунулась голова детины лет шестнадцати.

– Ну, Ка-а-атя! Ну скоро оладушки будут? – недовольно пробасил детина.

– Юрочка, детка, сейчас я тетеньке все расскажу и побегу делать оладушки, – засуетилась няня. – Скажи Анюточке, чтобы убирала за собой игрушки, скоро будем кушать…

– И ничо не надо убирать! – выскочила взъерошенная девица в коротюсенькой футболке, сверкая плавками. – Опять засунешь куда-нибудь мои диски, я потом забодаюсь их искать!

– Ой, ну вы уж, женщина, ступайте, – заторопилась Катя. – Детишки оладушков хотят. Да у меня и тесто сейчас поползет…

Аллочка распахнула рот от изумления. Она никак не думала, что таким великовозрастным детишкам надо специально нанимать няню. Между тем двери уже захлопнулись, и Аллочка вернулась к Гуте.

– Ну и что, нашла? – усмехнулась та, завидев сестру.

– Не-а, – вздохнула Аллочка. – Представляешь: оказывается, эту квартиру сдают в аренду посуточно… Вот и ищи теперь… И между прочим, если тебе еще раз позвонит этот Геннадий Архипович, передай ему, что на кладбище к нему я не поеду! Заявлюсь к его сестре – здрассьте, я ваша невестка, да? Я и вообще не знаю, где его сестрица-то живет!

Гутя поморщилась, точно от зубной боли.

– Аллочка! Ну как же ты не понимаешь… Не Геннадий Архипович нам звонил, это кто-то… ну не знаю, решил нас разыграть, что ли…

– Ни фига себе розыгрыши! – возмутилась Аллочка. – Да за такие шутки!..

– Ну, может быть, не розыгрыши, может, хотели предупредить.

– Понятно! Хотели предупредить, чтобы ты на Матвея рот не раскрывала, да? Но тогда почему ты? – вдруг здраво рассудила Аллочка. – Тогда бы мне позвонили! Ты-то и вовсе на него никаких видов не имеешь!

«Зато он на меня имеет», – чуть не сказала Гутя, но промолчала. Ну не могла она сказать Аллочке, что ее кавалер предпочел Гутю сестре. И потом, это были только предположения.

Дома разговору было только о случившемся. Сейчас здесь, в уютной маленькой кухне, когда из микроволновки доносились запахи горячих бутербродов, потому что Гутя ничего не успела приготовить к приходу работающей молодежи, рассуждать о чьей-то злой выходке было совсем не жутко.

– Ну и товарищи у нас в клубе, – с осуждением мотала головой Аллочка. – Вон как за мужиков атакуют. Вот я бы такое никогда! Просто никогда не сделала бы. Я бы просто недодумалась!

– Да ну, – отмахнулся Фома, нацеливаясь на четвертый бутерброд. – А по-моему, так вовсе и слабенькая фантазия. Между прочим, во всяких фильмах, где надо зрителя напугать, частенько такие приемы пускают. Темень, свечечки кругом, и главный герой…

– …через эти свечечки прыгает, да? – подсказала Аллочка. – Я тоже видела, на Ивана Купалу такое показывают.

– Да не прыгает! А убивают его! – перебил ее Фома.

Гутя, которая только-только затолкала в рот кусок, теперь не могла его проглотить, он так и встал у нее поперек горла.

– Ну Фома! Надо думать, что говоришь! – зыркнула на мужа Варька и долбанула матушку по спине.

– Там не только свечки придумали, там еще в трубку таким голосом говорили… – наконец прокашлялась Гутя. – Каким-то неживым.

– А с голосом и вовсе просто, – снова отмахнулся Фома.

– У тебя все просто! – вскинулась Аллочка. – Тебе чего – стой себе возле стола, вырезай людям ненужные кишки, а тут!

Фома поднялся, ушел в свою комнату и вскоре позвал женщин. Те, конечно, пришли, хотя еще не понимали – зачем.

– Вот, смотрите, – сидел возле компьютера единственный мужчина в этом доме. – Сейчас я вам включу программу… Та-а-ак…

На мониторе появилась забавная утка. Утка бегала из одного конца экрана в другой, и пока ничего удивительного в этом не было.

– А теперь мы пишем здесь… Напишем: «Варвара – нерадивая жена», – предложил Фома.

– Чего это я вдруг нерадивая? – оскорбилась Варька, но на нее зашикали, и она примолкла до «лучших» времен.

Утка задрала голову к написанному и четко произнесла:

– Варвара – нерадивая жена.

– Ух ты! – радостно воскликнула Гутя. – Смотри-ка, какой умный селезень! Только в телефоне голос немножко другой был.

– Да здесь можно какие угодно голоса подобрать, – объяснил Фома. – И написать можно что угодно, а он прочитает.

– А вы знаете… – вспомнила вдруг Гутя. – А вы знаете, что мне еще показалось… Будто по телефону и не со мной говорили. Ну как бы это объяснить… Я, помнится, что-то спросила, а мне так никто и не ответил. То есть было такое ощущение, будто в трубку диктовали определенный текст, совсем не зависимый от того, что я там говорю.