Суперклей для разбитого сердца

– О господи!

– Что, что случилось?! – теряя тапки, примчался из кухни папа с дымящейся туркой в руке.

– Ну, что еще? – недовольно спросила мама, выглянув из своей кельи.

Зяма, рапластавшийся на паркетном полу, как еще один оригинальный коврик, в бессильной ярости колотил кулаками по полированным доскам.

– Нас обокрали, – стараясь сохранять хладнокровие, объяснила я испуганному папе и раздраженной мамуле. – Пока мы бродили по двору и торчали в отделении, кто-то спер Зямину «Хельгу»!

– Ах, зачем же так орать? – поморщившись, мамуля решительно протянула руку к телефону. – Алло, это милиция? Капитан Клюев? Ах, это сержант Бобров! Еще раз добрый вечер, дорогой сержант! Это Варвара Петровна, да-да, писательница… Странно, связь оборвалась!

Мамуля недоуменно посмотрела на трубку, издающую противный мышиный писк. Зяма выразительно хмыкнул. Всем, кроме самой мамули, было понятно, что сержант Бобров бросил трубку, не желая общением с писательницей Варварой Петровной наживать себе ночные кошмары. Зяма забрал трубку, повторил последний вызов и мужественным баритоном произнес:

– Милиция? Здравствуйте! У нас ЧП, дом семнадцать, первый подъезд… Что за черт?

Трубка снова издевательски запищала.

– Позвольте, я попробую! – папа протиснулся к телефону и набрал номер отделения. – Здравствуйте, у нас ограбление!

Я поспешно протянула руку поверх папиного плеча и включила громкую связь, чтобы мы все могли слышать милицейского товарища.

– Адрес, – без эмоций произнес хриплый голос.

– Это тут, рядом, в соседнем с вами дворе, – уклончиво ответил папуля.

– Взлом? Проникновение?

– Нет-нет, замок исправен, дверь цела, окна закрыты, и вообще, у нас седьмой этаж… Но «Хельга» пропала!

– Хельга – это кто?

– Это шкаф, – любезно пояснил папуля.

На другом конце провода воцарилось молчание. Нетерпеливый Зяма сунулся к динамику, но я зажала ему рот ладонью. Если братец снова скажет, что Хельга – чистопородная немка шоколадного цвета со стеклами в золоте, это здорово дезориентирует ментов!

– Какой шкаф? Несгораемый? – спросил наконец бас.

Я поняла, что ему хочется понять, в чем ценность похищенного у нас предмета мебели. А уж как это хотелось понять мне самой!

– Несгораемый? – папуля задумался. – Честно говоря, не знаю. Мы еще не пробовали его поджигать.

– А что было в шкафу?

– Ничего не было, – на этот вопрос папуля ответил легко. – Шкаф был абсолютно пуст!

– Поня-атно, – протянул невидимый милицейский товарищ таким озадаченным тоном, который яснее ясного говорил о том, что ничего ему не понятно. – Значит, из наглухо запертой квартиры на седьмом этаже сам собой испарился пустой шкаф, так?

– Совершенно верно! Мы можем вызвать бригаду сыщиков? – чуточку нетерпеливо спросил папуля.

– Лучше вызовите бригаду «Скорой помощи»! – посоветовал бас, и трубка вновь засигналила об обрыве связи.

– Мне кажется, нас не приняли всерьез! – папуля развел руками.

– Вы сами не приняли всерьез меня! – напомнила мама, явно приготовившись вещать. – А ведь я предупреждала вас, что единорог – это к великим и многочисленным несчастьям!

– Мамуля, иди работать! – в один голос вскричали мы с Зямой.

– Басенька, я тебя провожу! – Папуля обнял мамулю за плечи и повел в комнату, чтобы с рук на руки передать разбушевавшуюся прорицательницу музе-усмирительнице.

Зяма побарабанил пальцами по дверному косяку, потом метнулся в свою комнату, погремел там ящиками и вернулся в прихожую с потертой записной книжкой.

– Вот: «Грушкина Верочка», – он нашел нужную запись и тут же принялся набирать телефонный номер.

– Откуда у тебя Веркин номер? – прищурилась я. – Мы же с ней уже сто лет не виделись, с детских утренников в садике!

– Это ты с ней не виделась, а я раз или два встречался пару лет назад, – скороговоркой ответил Зяма и тут же сменил колючий голос на велюровый баритон: – Верунька, зайка, это Казимир Кузнецов!

Трубка взорвалась руганью, и Зяма, поморщившись, отставил ее подальше от уха. Я с интересом наблюдала за ним.

– Верунька, ну, прости! – Чеширским котом промурлыкал братец. – Я понял, что ты достойна лучшего, и удалился, чтобы не тревожить твой покой, вот и все.

– А теперь зачем тревожишь? – сердито поинтересовалась Верка – дочка старых приятелей наших родителей, тети Кати и дяди Жоры Грушкиных.