Суперклей для разбитого сердца

Горин был так возбужден, что я даже не пыталась угадать, какое такое зрелище вывело его из равновесия настолько, что обычно спокойный парень превратился в вопящую макаку. Исключила только потусторонние явления, потому что помнила Ванькину реакцию на мамулино цветастое привидение: тогда Горин позорно шмякнулся в обморок. А в настоящий момент он был так же далек от потери сознания и подвижности, как мадагаскарский бабуин в разгар брачной пляски. Так что я готова была увидеть что угодно – например, наших дохлых бандитов, сложенных на соседском огороде аккуратным квадратом на манер колодезного сруба. Или летающую тарелку с красным крестом на борту и торчащими из иллюминаторов ногами в велосипедных бутсах.

Почему-то в каждой сцене, промелькнувшей в моем воображении за те несколько секунд, пока мы бежали смотреть Ванино шоу, присутствовали детали, имеющие непосредственное отношение к событиям нынешнего нескучного вечера. Наверное, это мое подсознание мистическим образом предугадало дальнейшее развитие событий и старалось меня к нему подготовить. Так что я не сильно удивилась, когда увидела на веранде аккуратного домика Грушкиных… немецкий шкаф «Хельга»!

– Вот! Я нашел ее! – гордо сказал Горин и выпятил грудь, будто подставил ее под орден.

– О боже! – прошептал, не веря своим глазам, Зяма.

И он действительно молитвенно сложил руки, словно собирался немедленно вознести хвалу небесам.

– А что такое? – обеспокоенно спросила тетя Катя, встревоженная таким массовым нашествием желающих осмотреть фронт ландшафтно-дизайнерских работ.

– Миленькая, хорошенькая тетечка Катечка! – не разлепляя молитвенно склеенных ладошек, Зяма бухнулся на колени перед соседкой. В оранжевых трусах буфами он был похож на сказочного принца в некомплектном одеянии. – Продайте нам этот шкаф, пожалуйста! Он нам очень, очень нужен! Он нам просто жизненно необходим!

– Да берите, конечно! – замахала руками соседка, которую коленопреклоненный Зяма откровенно пугал. – Нам-то он уже не нужен, в городской квартире новая мебель, а «Хельгу» мы на дачу перевезли, потому что выбросить рука не поднялась.

– Минуточку! – с претензией воскликнула я. – Как же это – не поднялась? А Верка ваша нам сказала, что она отправила «Хельгу» на помойку!

– Отправила, точно! – кивнула тетя Катя. – Только мы с Жориком в окошко видели, как биндюжники наш милый шкафчик на мусорку волокут, и побежали следом. Двести рублей водителю собачьей перевозки заплатили, чтобы он «Хельгу» к нам на дачу перевез! Верка-то не знает, она сюда, в Бурково, уже лет десять носу не кажет, ей этот медвежий угол неинтересен, по заграницам отдыхает наша цаца.

Тетя Катя вздохнула, а потом мечтательно добавила:

– Эта «Хельга» – подруга нашей юности, свадебный подарок! Как можно ее выбрасывать?

– А вот подарить можно! – из кресла-качалки подал голос дядя Жора, которого я поначалу не заметила, потому что в коричневой байковой рубашке он сливался с пледом. – Варя и Боря отдали нам ее просто так, бесплатно.

– Бессребреники! – растроганно произнес Зяма, поднимаясь с колен.

Я не поняла, кого он имел в виду – добрых Грушкиных или наших собственных родителей, задарма раздающих ценные немецкие шкафы.

– Только у этой «Хельги», вы видите, дверцы нет, – смущенно сказала тетя Катя. – Красивая была дверца, с лошадкой!

– Я из нее журнальный столик сделал, – пыхнув сигаретным дымом, сообщил клетчатый дядя Жора.

– Столик тоже красивый! – поторопилась заявить тетя Катя – вероятно, опасаясь, что порывистый Зяма начнет молить ее об обратном превращении столешницы в мебельную дверцу.

– Это пустяки! – великодушно ответила я. – Как раз дверца-то у нас есть, к ней только шкафа не хватало!

В город мы вернулись усталые, голодные и невероятно счастливые. Горин высадил нас с Зямой у подъезда, но отказался заходить в дом. Кажется, он предвидел, что папуля будет нами недоволен, и опасался угодить под раздачу. Мы с Зямой тоже ждали не самого ласкового приема: наш милый добрый папочка в гневе бывает неприятно похож на разбуженного медведя.

Однако все оказалось не так страшно. Папуля действительно встретил нас в прихожей с высоко закатанными рукавами и в мясницком клеенчатом фартуке, но разделывать под орех собственных непослушных деток он не собирался, просто до нашего прихода лепил в кухне пельмени. Это блюдо папуля готовит редко, но в больших количествах, запасая полуфабрикат на случай отсутствия у него кулинарного вдохновения. У папули, как у всякого настоящего художника, тоже случаются творческие простои, и тогда наше семейство добывает себе пропитание в морозильной камере.