Хижина тети Томы

Я не питаю иллюзий по поводу своей внешности. И лицо, и фигура у меня самые обыкновенные. Без существенных дефектов, но и без особых достоинств. Если бы я пережила кораблекрушение и оказалась на острове, тамошний Робинзон был бы вполне счастлив, но мужчины, имеющие возможность более широкого выбора, обычно отдают предпочтение не мне. Именно поэтому я в свое время без раздумий вышла замуж за первого же желающего: боялась остаться старой девой. Спасибо Сашке, в девках я не засиделась, но и в супружеской постели не залежалась, потому что он уже через полгода после свадьбы всерьез начал задаваться вопросом, который с самого начала мучил меня: почему он сделал мне предложение? Спросить я стеснялась, но, когда Сашка сам заговорил на эту тему, быстро согласилась считать наш брак ошибкой, подлежащей немедленному исправлению.

Собственно, в непрезентабельный курятник тети Люси меня привела именно работа над ошибками. В приступе активного самоедства и при подстрекательстве мятежной Тяпы я решила изменить свою жизнь резко и до неузнаваемости. Развелась с Сашкой, нахамила заботливым родителям и уехала из города в курортную тмутаракань – спать в курятнике, батрачить за кров и стол на чужую тетю и искать на каменистом пляже стекляшки и смысл жизни.

Неизбежное ведро я пристроила под кустиком и пошла вдоль моря с одной легкой пластмассовой бутылкой. Диаметр ее горлышка соответствовал максимальному размеру стекляшек, пригодных для витражных работ.

Вода была спокойной. Зеленые, голубые, опаловые и янтарные стекляшки попадались во множестве, я увлеклась, смотрела главным образом себе под ноги и заметила лежащего на гальке человека, только подойдя к нему вплотную.

Мужчина в мокром белом костюме был похож на миллионера, смытого с борта яхты. Он лежал неподвижно, как неживой, на спине, с закрытыми глазами, широко раскинув руки и ноги. Сдуру я подумала, что передо мной утопленник, хотя могла бы сообразить, что море совершенно спокойно, и, значит, выбросить на берег волной его не могло. А если парень вышел из воды самостоятельно, то он точно не утопленник.

Вместо того чтобы здраво рассудить и пройти мимо, я отбросила в сторону сомнения и бутылку со стеклами, упала на колени и принялась оказывать предполагаемому миллионеру первую помощь, как того требовали мое врожденное благородство и установленный у входа на пляж плакат-комикс «Спасение утопающих».

Что ни говори, а искусственное дыхание рот в рот – очень действенный прием! Я только начала реанимационный процесс, как лжеутопленник открыл глаза, сомкнул руки за моей спиной и сделал рывок. Мы перевернулись, и он оказался сверху. Такая перемена мест слагаемых меня дико напугала, я хотела заорать, но не смогла, потому что миллионер здорово меня придавил, и от безысходности я выпалила прямо в настороженные зеленые глаза:

– Ты, козел-собака! У меня заболевание, передающееся половым путем!

Этому приему морального устрашения меня еще на первом курсе обучила соседка по общаге Райка Лебзон. В ее версии, правда, использовались более крепкие ругательства, да и сам текст был короче и выразительней: «Б…, с…, у меня сифилис!» При этом «б…» и «с…» почему-то упоминались непременно во множественном числе. Видимо, подсознательно Райка твердо рассчитывала на групповуху, которую впоследствии и получила в повседневное пользование, устроившись на работу в израильский бордель. Ничего, довольна жизнью, прислала мне как-то письмецо, в котором с теплым чувством благодарности вспоминала первую родину и сообщала, что владение языком ей очень пригодилось. Не знаю, правда, что именно она имела в виду.

У самой-то у меня лингвистические способности умеренные, хотя великим русским матерным я, например, тоже владею – чисто теоретически. У меня только практики нет, слова на «б» и «с» я произнести не могу, стесняюсь.

Мысли о Райке с ее Израилем и русском языке со всеми его буквами образовали в моем мозгу фон, на котором пламенными письменами высвечивались истерические телепатемы: «Ай-яй-яй! Помогите, спасите, помилуйте!» Это визжала насмерть перепуганная Нюня. Со мной всегда так: в пиковой ситуации сознание расщепляется, и, пока трусиха Нюня стучит зубами, нахалка Тяпа зубы скалит.

Подмоченный миллионер, очевидно, тоже был из породы нахалов. В ответ на сообщение об огорчительном нездоровье моей половой сферы он усмехнулся, недоверчиво заломил соболиную бровь и авторитетно сообщил: