11  

– Что поделываешь? Наверное, только встала?

Улыбка танцовщицы стала еще шире.

– Нет, – ответила она. – Я работала, – и махнула длинной белой рукой в сторону фортепиано, на котором в беспорядке лежали ноты, добавив: – Здесь был Эмброуз – играл мне свою новую оперу.

Кеттеринг рассеянно кивнул. Его нисколько не интересовал Клод Эмброуз и его оперное воплощение ибсеновского «Пер Гюнта». Впрочем, Мирей интересовалась этим всего лишь в качестве уникальной возможности выступить в роли Анитры.[3]

– Чудесный танец, – проворковала она. – Я вложу в него всю страсть пустыни. Буду танцевать увешанная драгоценностями… Кстати, mon ami, вчера я видела на Бонд-стрит изумительную черную жемчужину. – И сделала паузу, многозначительно глядя на собеседника.

– Девочка моя, – вздохнул Кеттеринг, – сейчас со мной бесполезно говорить о черных жемчужинах. Что касается меня, то, как говорится, дело сделано, быть беде.

Моментально прореагировав на его тон, танцовщица села; ее большие черные глаза расширились.

– О чем ты, Дерек? – спросила она, произнося его имя на французский лад – с ударением на последнем слоге. – Что произошло?

– Мой почтенный тесть, – ответил он, – готовится взяться за дело всерьез.

– О чем ты?

– Иными словами, хочет, чтобы Рут со мной развелась.

– Как глупо! – воскликнула Мирей. – Почему она должна хотеть развестись с тобой?

– Главным образом из-за тебя, cherie,[4] – усмехнулся Кеттеринг.

Мирей пожала плечами.

– Все равно это глупо, – заметила она.

– Даже очень глупо, – согласился он.

– Ну и что ты намерен делать? – спросила Мирей.

– Девочка моя, а что я могу сделать? С одной стороны, человек с неограниченным количеством денег, а с другой – с неограниченным количеством долгов. Не может быть сомнений в том, кто одержит верх.

– Странные люди эти американцы, – задумчиво промолвила Мирей. – Ведь твоя жена тебя совсем не любит.

– Так как же нам теперь быть? – проговорил Дерек. Мирей вопросительно посмотрела на него. Он подошел к ней и взял ее за обе руки: – Ты останешься со мной?

– Что ты имеешь в виду? После…

– Да, – кивнул Кеттеринг. – После того, как кредиторы накинутся на меня, словно волки на овец. Я очень люблю тебя, Мирей. Неужели ты меня бросишь?

Она высвободила руки:

– Ты же знаешь, я обожаю тебя, Дерек.

Ответ прозвучал уклончиво, и Кеттеринг это почувствовал.

– Итак, крысы бегут с тонущего корабля?

– О, Дерек!..

– Говори прямо! – рассердился он. – Ты бросишь меня, не так ли?

Мирей вновь пожала плечами:

– Я действительно без ума от тебя, mon ami. Ты просто очарователен – un beau garcon,[5] но се n’est pas pratique.[6]

– Ты – роскошь, которую могут позволить себе только богачи, верно?

– Если ты предпочитаешь так ставить вопрос… – Она откинулась на подушки. – Все равно я обожаю тебя, Дерек.

Он подошел к окну и встал к ней спиной. Вскоре танцовщица приподнялась на локте и с любопытством посмотрела на него:

– О чем ты думаешь, mon ami?

Кеттеринг обернулся со странной усмешкой, от которой ей стало не по себе:

– Как ни странно, дорогая, я думаю о женщине.

– О другой женщине? – Казалось, Мирей не в состоянии представить себе подобное.

– О, не беспокойся, это всего лишь воображаемый портрет. Портрет леди с серыми глазами.

– Когда ты ее встретил? – резко спросила танцовщица.

Дерек иронически усмехнулся:

– Я столкнулся с этой леди в коридоре отеля «Савой».

– Ну и о чем вы с ней говорили?

– Насколько помню, я сказал: «Прошу прощения», а она ответила: «Ничего» – или что-то в этом роде.

– А потом?

Кеттеринг пожал плечами:

– Потом ничего. На этом инцидент был исчерпан.

– Не понимаю ни одного твоего слова, – заявила Мирей.

– Портрет леди с серыми глазами, – задумчиво пробормотал Дерек. – Пожалуй, хорошо, что я никогда не встречу ее снова.

– Почему?

– Она могла бы принести мне несчастье. Женщины часто так делают.

Мирей соскользнула с дивана и подошла к нему, обвив его шею гибкой, как змея, рукой.

– Какой ты глупый, Дерек, – промурлыкала она. – Ты beau garзon, и я тебя обожаю, но я решительно не создана для бедности. Все очень просто – ты должен договориться с женой.

– Боюсь, это не относится к сфере реалистической политики, – сухо заметил Кеттеринг.

– Что-что? Ничего не понимаю.

– Ван Олдин, дорогая, не потерпит никаких договоров. Он из тех людей, которые, приняв решение, не отступают от него.

  11  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×