Парад нескромных декольте

– И куда же их таксист повез?

– Откуда я знаю! – взвился Акакий. – Клавочка, отнеси меня в кровать… и в следующий раз… никаких пьянок! Я за трезвый образ! Сама напивайся!

Клавдия уложила муженька, убрала со стола, а вскоре подоспели злые, протрезвевшие родственнички.

– Скажи моему сыну, что, прежде чем посылать нас в круиз… надо хотя бы дать денег таксисту, – со слезами высказала Катерина Михайловна и молча улеглась в постель, заботливо приготовленную невесткой.

Петр Антонович демонстративно в кровать не пошел, уселся перед телевизором и включил фильм ужасов. Клавдия не стала спорить, потихоньку ушла к себе в комнату и улеглась. Завтра ей надо будет обязательно добраться до Бережковой. И вставать придется рано: кто знает, может, вдова рано покидает дом. Кстати, отчего это Анна заговорила про убийцу, который на свободе? Они его уже вычислили, что ли? А если так, почему не отпустят Ирину? Значит, убийца еще не обнаружен. Интересно было бы поговорить с сыном Ивана Павловича, но он на Севере. А кстати, парень что, даже на похороны отца не приезжал?

– Клавочка, – приоткрылась дверь, и показалось сморщенное личико Петра Антоновича. – Клавочка, вы не могли бы меня к себе пустить под бочок, так сказать? Только, ради бога, не подумайте пошлостей! Просто я сейчас насмотрелся ужасов и одному страшно засыпать. Я усну возле вас, а потом вы можете уйти.

– Куда же я, интересно, уйду? – теряла уже терпение Клавдия Сидоровна. – У нас все спальные места заняты!

– Ну, если к себе меня не пускаете, тогда отнесите меня к Катерине Михайловне, – разрешил старичок. – А может, все-таки согласитесь? Я же, если разобраться, весьма безобидный.

– А мне вот кажется, – зашипела Клавдия, – если я сейчас разбужу маменьку да про ваши страхи ей поведаю, она как раз очень даже обидится. Не надо ей портить доброе настроение, я просто как невестка вам от всей души не советую. Ступайте.

Старичок нехотя прикрыл дверь.

Утром Акакию Игоревичу вставать не хотелось. И не то чтобы уж очень хотелось спать, просто он ничего про вчерашнее не помнил, но догадывался, что Клава опять к чему-нибудь прикопается. Очень хотелось пить, во рту прямо весь язык превратился в кактус, но Акакий Игоревич держался.

– Петр! Петенька! – услышал он голос матери. – Вставай, я тебе пивка налила!

– Мама! Мне! Мне пивка! – подскочил Акакий, но тут же был перехвачен крепкой, надежной рукой супруги.

– А тебе нельзя. Тебе сегодня за руль!

За руль не хотелось. Хотелось быть старым, немощным Петром Антонычем. Как он, валяться на кровати и глотать из бутылки пиво.

– Тебе кефир, – сурово проговорила Клавдия и сунула в руки стакан с молочной жижей.

– А я бы его сегодня весь день только на чае держала! – выскочила из ванной матушка. – Чай! Чай! Чай! Чай! И без сахара! И без заварки!

– Нет, мы его сегодня не так лечить будем, – засветились глаза у Петра Антоновича. – Сейчас быстренько зарядочку – упал…

– Петр Антонович! – зыркнула на него Клавдия. – Вам, по-моему, тоже не мешает спортом заняться, меньше ужасов бояться будете. Акакий! Приводи себя в порядок, у нас сегодня жесткий график.

– Да! – снова встряла Катерина Михайловна. – Сначала за молоком в бочку, а потом за живой рыбой. У Петра Антоновича сегодня рыбный день, а он покупает только живую, чтобы свежая была.

– Вон пусть в аквариуме ловит. Правда, Клавочка? – хихикнул Акакий.

Однако, увидев, как почернело лицо супруги, счел нужным поскорее выскочить за дверь. Шутка не удалась.

До вдовы и на этот раз не получилось добраться. Ездил к ней Акакий. Сначала он с большим трудом отвязался от сопровождения, хотя Клавдия непременно стремилась побеседовать с вдовой лично.

Уже в прихожей она старательно натягивала сапоги и только пыхтела, когда супруг говорил, что вполне управится с этим делом сам.

– Клава, ты не понимаешь, Клава, – отбирал у нее сапоги Акакий, – женщину в горе может утешить только мудрый мужчина.

– Это я как раз понимаю. Только ты-то здесь при чем? На мудрого ты никак не тянешь, уж прости меня, любимый.

– И все же, Клавдия… Отдай сапог! Господи, Клавдия, в таких сапогах ты намылилась на допрос к богатой женщине? – вдруг воскликнул он. – Твои седины не вынесут позора! В таких-то сапогах!..

– У меня нет седин! Я их хной закрашиваю! И сапог других нет!

– Хорошо, – скорбно произнес Акакий. – Сиди дома, моя бедняжка… Я ничего еще не успел сделать в твоей жизни, я даже про женский праздник забыл. Позволь мне хоть купить тебе сапоги. Прямо сейчас вот пойду и куплю!