Парад нескромных декольте

– Не тем местом надо соображать, которое ошпарили, Жора. Выше бери – головой! А это значит, что мы проследим за Кошкиной и выйдем на Вадика. Я даже уверена, что двадцать девятого мы его и возьмем.

– Так это ж еще двадцать девятого! А сегодня-то чего принеслись?

– А ничего! – обиделась Клавдия. – Предупредить хотела. Потому что от вас, мужиков, любой пакости в самый последний момент ожидать можно. Акакий мой умудрился в прорубь нырнуть, а теперь по всем правилам лежит, ухода требует. Даже температурой обзавелся!

– Я честно вам говорю, в прорубь меня силком не затащишь! – заверил помощник.

Клавдия критически осмотрела парня и почесала в голове, чем окончательно испортила прическу.

– Жора, что у тебя гудит все время, а? – вдруг прислушалась она. – Прямо невозможно – вроде и тихо, а жужжит. Ты что, камеры наблюдения завел? Или жучка в люстру воткнул?

– Какого жучка? Это машинка стиральная! – разъяснил Жора и снова опечалился: – Ариша стирала… рубашки мои…

– И чего? Пусть стирает, хорошая девочка. А зачем ты ее выпер? Жора, ты меня пугаешь. Ты брось нами, бабами, кидаться, не мальчик уже, да и не красавец, честно говоря. Чего девушку хорошую обидел? Такая славная, стирает… Слушай, надо ее как следует протестировать – пусть ко мне придет, у меня тоже стирки накопилось… Протестировать надо, как, например, она уживется со свекровью.

– Не, ну на фиг ей уживаться? У меня мама в деревне, в жизни сюда переезжать не захочет. И где, спрашивается, я Арине свекровь найду?

– Ну ничего, мою пока возьмешь. Поживете вместе, посмотришь, как девочка себя ведет, а потом и женишься.

Жора жениться не хотел. Даже на умнице Арине. Ему было удобнее так – когда свободные отношения.

– Так вы же… сами… Что я однолюб и люблю только вашу Аню…

– Ой, да какой ты, к черту, однолюб! Каждый вечер новая любовница. Да и Аня на тебя не смотрит. Ей, говорит, умные нужны. А где ж их взять, умных-то!

– Вот и я говорю, – активно согласился Жора. – Всем, главное дело, умных подавай, а нас куда?

– Ладно, Жорочка, ты про двадцать девятое не забудь. У Кошкиной прием в одиннадцать тридцать. Так нам надо уже в одиннадцать там быть. И про захват Вадика посоображай. Нельзя нам его упустить, озвереть может. Не зря ведь даже сама мама Лизочки всполошилась.

Жора не слушал, он думал о чем-то о своем. Наконец догадался возмутиться:

– Клавдия Сидрна, я чего-то не понял! А почему Аня-то меня за дурака считает?

– При чем тут Аня?! Ну при чем тут Аня?! Нет, Жора, ты махровый однолюб! Так ты докажи этой Ане, что она не права! Прояви геройство!

– И докажу! Нет, главное, я сижу, всякие операции придумываю, а она думает, что я дебил какой-то?

– Вот-вот, и я говорю, – возьми и докажи ей! – подзуживала Клавдия. – Докажи! А то какого ей рожна нужно, правда ведь? Такой парень! Рыжий весь! Здоровый! Грудью на амбразуры кидается, а она…

– Подождите, Клавдия Сидрна, я еще не совсем на амбразуры-то… – застеснялся справедливый Жора. – Не получалось как-то…

– Ничего, двадцать девятого получится, – успокоила напарница. – Вот сейчас Акакий болеет, его под лед сунули, поэтому пойдешь ты. А теперь проводи меня, пора к больному.

Провожал Георгий Клавдию Сидоровну и вовсе с плачевным настроением – начал подозревать недоброе.

Дома Клавдию неустанно допекал больной муж.

– Кла-а-ава-а-а, – блеял с дивана Акакий Игоревич, – где же мой сок? Ты обещала выжать из апельсина сок! Клавдия! Ну поменяй же мне компресс! И вообще, мне говорили, что лучше натираться водкой изнутри! И не надо на меня так смотреть, я и так болею!

Акакию Игоревичу в кои-то веки посчастливилось по-настоящему простудиться, а потому он справедливо считал, что теперь вся семья должна его лечить, то есть выполнять все его прихоти. И он старался.

– Клава… – тоном умирающего лепетал он, – ты уже принесла клубнички?

– Родной, она еще не выросла, – умиленно отвечала супруга. – Ты знаешь, мы ее даже не садили никогда…

– А голландская? – немного осерчал болезный. – В магазинах полно голландской! Пошли маму.

– Ты ее уже куда-то послал. Во всяком случае, они с Петром Антоновичем как-то быстренько уехали к себе. Им должны за аренду сегодня заплатить.

– Хорошо… Посиди со мной, Клавдия… На улице весна, солнышко, первые листочки уже собираются народиться… а меня, как щенка, в прорубь! – мужская слеза величиной с орех плюхнулась на подушку. – А так хочется первого дождичка… легкого ветерка… Клавдия, подуй на меня, как будто это ветерок…