Утомленному взору Артура Калгари вдруг представилось, будто это слово, выведенное гигантскими буквами, заплясало на противоположной стене. Деньги! Деньги! Деньги! Словно навязчивый оперный мотивчик. Деньги миссис Эрджайл! Деньги, помещенные в фонды! Деньги, выплачиваемые в качестве ренты! Остаток имущества, оставленный супругу! Деньги, взятые в банке! Деньги в ящике бюро! Хестер, спешащая в гараж без гроша в сумочке, выпрашивает у Кирстен Линдстрем два фунта. И у Джако были обнаружены деньги, которые, как он клялся, дала ему мать.
Постепенно вырисовывалась общая картина, которая, словно сплетенный из нитей узор, состояла из отдельных элементов-событий, непременно связанных с деньгами. Где-то здесь притаился и неизвестный фактор, так долго не поддающийся расшифровке.
Калгари взглянул на часы. Он обещал в условленное время позвонить Хестер. Пододвинул к себе телефон и набрал нужный номер:
– Хестер. У вас все в порядке?
– О да. У меня все в порядке.
Калгари моментально уловил смысл выделенного интонацией слова. Отрывисто спросил:
– Что случилось?
– Филипа только что убили.
– Филипа! Филипа Дюранта? – недоверчиво переспросил он.
– Да. И Тину тоже, то есть она пока что жива. Находится в больнице.
– Рассказывайте же, – приказал Артур.
Она рассказала. Он спрашивал, переспрашивал, уточнял, пока не получил всю необходимую информацию. Потом угрюмо сказал:
– Держитесь, Хестер, выезжаю. Буду у вас… – он посмотрел на часы, – ровно через час. Мне нужно сначала повидать помощника инспектора Хьюша.
– Что именно вы хотите узнать, Калгари? – спросил Хьюш.
Калгари не успел еще ответить, как на столе у помощника инспектора зазвонил телефон. Хьюш взял трубку:
– Да, говорите. Минуточку. – Он пододвинул к себе листок бумаги, взял ручку и приготовился записывать. – Да, давайте. Да. – Он записал. – Что? Назовите по буквам последнее слово. Понятно. Да, вроде бы в этом нет особого смысла? Правильно. Больше ничего? Правильно. Спасибо. – Он положил трубку. – Звонили из больницы.
– Тина? – спросил Калгари.
Помощник инспектора кивнул:
– К ней на несколько минут вернулось сознание.
– Она что-нибудь сказала? – осведомился Калгари.
– Даже не знаю, следует ли вам об этом говорить, доктор Калгари.
– Прошу вас, скажите. Полагаю, что смогу вам помочь разобраться.
Хьюш задумчиво па него посмотрел:
– Вы принимаете слишком близко к сердцу случившееся, не так ли, доктор Калгари?
– Да, принимаю. Поймите, я несу ответственность за то, что по этому делу возобновилось расследование. И даже за две последние трагедии я несу ответственность. Девушка будет жить?
– Наверное, будет. Колотая рана не затронула сердце, но могла бы и затронуть. – Хьюш покачал головой. – Вечная беда. Люди недооценивают, насколько опасен всякий убийца. Странно, но это именно так. В семье Эрджайл понимали, что среди них находится убийца, и они обязаны были высказать полиции свои соображения. Единственный способ выявить убийцу – это немедленно сообщить полиции все, что известно. А они этого не сделали, затаились и скрытничали. Филип Дюрант был славным и умным парнем, но и для него происшедшее явилось не более чем своего рода игрой. Он начал подстраивать окружающим разные ловушки, что-то узнал, или, по крайней мере, так думал. Кому-то еще тоже показалось, что он что-то знает. Результат: мне звонят и сообщают, что его убили, ткнули чем-то острым в затылок. Вот что значит дразнить убийцу и не понимать, какую он представляет опасность. – Помощник инспектора замолчал и откашлялся.
– А эта девушка? – спросил Калгари.
– Девушка что-то знала, но не пожелала рассказывать. На мой взгляд, она была влюблена в этого парня.
– Вы о ком говорите, о Мики?
Хьюш кивнул:
– Да. Я бы сказал, что и Мики был в нее по-своему влюблен. Но даже любовь бессильна, если человек теряет от страха рассудок. Она сама не понимала, насколько опасны ее сведения. Вот почему, увидев труп Дюранта, она опрометью бросилась в объятия Мики, а он воспользовался представившейся возможностью и пырнул ее.
– Это всего лишь предположение, не так ли?
– Вовсе не предположение, доктор Калгари. У него в кармане оказался нож.
– Тот самый нож?
– Да, окровавленный нож. Мы сделаем анализ, и, не сомневаюсь, это окажется ее кровь. Ее кровь и кровь Филипа Дюранта.
– Но этого не может быть!
– Кто говорит, что этого не может быть?