Хозяйка нудистского клуба

Клавдию ее предложение вполне устраивало.

– Он занесет, я ему скажу. У него этих тысяч! Конечно, занесет. А я сейчас приду домой – у меня как раз никого дома нет – и как выпью весь...

– Не, настойку дома принимать нельзя, – остановила даму Карина. – Я вам все хочу объяснить, а вы мне слова не даете сказать! Настойку надо пить в полночь, чтобы никого рядом не было. А если хотите немедленного эффекта, то надо, чтобы настойка усиливалась ароматом этих же трав.

У Клавдии в голове все смешалось:

– Что-то я никак не соображу... А что, аромат отдельно надо покупать, что ли?

– Ну вы дайте сказать-то, а то я запутаюсь! – прервала ее Карина и старательно закатила глазки. – Значит, так. Надо, чтоб она усиливалась ароматом трав, то есть идти в бывшую налоговую и сесть под иву, там есть такая здоровенная. Причем все проделать, когда день встретится с ночью. Короче, в двенадцать часов. И выпить все залпом. Вот так, теперь все.

– А тогда точно помолодеешь? – переспросила Клавдия, которой ну совсем не улыбалось переться в заросший садик возле бывшей налоговой ночью.

– Не, ну я вас умоля-я-яю! Бабушка всегда так делала.

И это решило все. Бывшую налоговую знали все – здание находилось совсем недалеко от дома Клавдии. Сначала там располагался веселенький детский садик «Одуванчик», утопавший в зелени многочисленных старых деревьев. Но потом все детские учреждения стали щедро продавать, и строение выбрала себе налоговая инспекция из-за буйной растительности, его окружавшей. Здание реконструировали, а вот двор так и остался нетронутым – новые хозяева очень любили иллюзию заброшенного сада. Однако вскоре налоговики перебрались в огроменный дом где-то в центре, а прежний остался дожидаться новых хозяев. Двор облюбовала собачья свора, и потому никто на территорию «Одуванчика» ступать не решался, даже местные бомжи.

– А если меня собака съест? – вспомнила про четвероногих друзей человека Клавдия.

Девчонка посмотрела на нее с искренним возмущением.

– Вы что, совсем? Когда бабушка туда ходила пить настойку, ее все собаки стороной обходили. Они ж понимают, что мешать нельзя!

Клавдия согласно помотала головой. Однако по дороге домой купила на всякий случай пакетик «Чаппи».

Возвращаться на «дежурство» смысла не было, и Клавдия перезвонила своим отважным друзьям:

– Жора? Каку дай... Кака? Я пока не могу приехать. У меня все нормально, даже замечательно. Сегодня в полночь иду в старую налоговую волшебную настойку пить. Нет, Кака, я одна пойду, а не с нашим соседом-пьяницей. И опять нет, настойка вовсе даже не на спирту. И вообще, там такой маленький флакончик, что даже если и на спирту... Ну почему я дурью маюсь? Бабушка Карины от такой дури на тридцать лет моложе выглядела. Как неправда? У Жоры спроси! Спросил? Ну все. Давайте там сами, без меня... Да-да, я всегда на связи.

Как она отважилась в полночь сунуться в тот садик, Клавдия до сих пор не понимает. Единственное, что женщина для себя решила, что, если на нее тявкнет хоть одна псина, она тут же поворачивает назад – значит, никакого волшебства нет и в помине. Однако псины не тявкали. Они вообще отсутствовали.

– Ну, значит, все идет как надо, – вздохнула Клавдия, огляделась по сторонам и уселась под ивой.

И если кто-нибудь через час заглянул бы под иву, он бы увидел совершенно неподвижную женщину, которая сидела под деревом прямо на земле, с беспомощно повисшими руками. А в голове у несчастной вспыхивали только фразы: «Жена противилась, и ее парализовало, мать парня противилась, и даже речи лишилась...»

И как же она раньше не поняла? Так нет же, прозрение пришло лишь теперь. Бабушка Карины и в самом деле была отличной травницей. Да еще большой любительницей мужского пола. И ничего она не напускала на своих недругов – просто подсовывала им настойку из трав, которые приводили к парализации. Уж сколько таких растений на Руси, и не перечесть. А получалось, будто бы колдовство. А что привораживала мужчин... Господи, да чего их не приворожить? Обычная русская настойка под названием самогон, а если еще и дурманящее какое растение добавить, да миску с мясом, да такую красавицу-умелицу бабушку под бок, то и последний дурак приворожится. Только... Как же ей удавалось сохранить красоту?!

Вдалеке замигали фары машины.

– Ну вот и все. И конец... – промелькнула мысль у Клавдии, и она ощутила тот ужас, что чувствует лишь беспомощный, парализованный человек.