Злодеи-чародеи

– Кто знает, Дуня… (Чуть не проговорилась!) Я хотела сказать, Элизе на том свете станет покойнее, коли письма эти не попадут в чужие руки.

Марго сама закрыла на ключ комнату Элизы, после чего обе на цыпочках побежали по коридору. А через пять минут Дуня принесла коробочку, перевязанную накрест зеленой ленточкой, в которой лежало несколько записок.

– «Буду ждать Вас на северном выезде из города, в три часа пополудни», – прочел Зыбин очередную записку и взял другую: – «Решайтесь. Время уже против нас, помните об этом». Коротковато написано! «Будете ли вы так добры, дабы выслушать меня и получить доказательства моей преданности?» Последняя-с… «Будьте тверды в своем решении, и смысл, ради которого живут и умирают, вы узнаете еще на земле. Моя власть над вами заканчивается там, где начинается ваша власть над собою. Все в ваших руках!»

Зыбин разложил послания перед собою, умостил на столешнице локти и в хаотичном порядке пересматривал записки, словно собрался сложить из них некий пасьянс. Он вовсе не заинтересовался рассказами Медьери о необычных пребываниях под землей йогов и зомби на Гаити и в Индии, казалось, он попросту пропустил все это мимо ушей.

– М-да… – протянул Зыбин после долгого молчания, во время которого Марго не решалась заговорить с ним. – На любовные записки это вовсе не похоже, ни словечка нежного.

– Между прочим, – получила повод вступить в диалог графиня Ростовцева, – он не обращается к Элизе по имени ни в одной записке.

– А также он ни разу не подписался, не поставил даже инициалов-с. И вообще, сударыня, ежели б вы не знали, кому принадлежат эти писульки, сказали бы наверное, кто писал сие – мужчина женщине али женщина женщине? Преданной и женщина ведь может представляться, не так ли?

– Да, я бы этого не определила. Нехарактерно для влюбленного… Письма – единственное средство общения на расстоянии, а влюбленных обычно отличает многословие, они не скупятся на… нежности.

– Зато сие характерно для тех, кто предусмотрительно не желает оставить ни малейшего своего следа, – хмуро заметил Зыбин. – Скажу больше: записки написаны умным человеком, по ним невозможно вычислить, кто же этот загадочный третий. И что за странность: карету он имеет, стало быть, у него есть и состояние, а на балы не выезжал. А ежели он обладал состоянием, то мог бы попытаться попросить руки юной графини, но этого он не сделал.

– И богатые купцы имеют свои выезды, – возразила ему Марго. – Иной раз и богаче княжеских. Коли он купец или капиталист, то просить руки Элизы у графа Ростовцева ему было бесполезно.

Зыбин вновь ее не слушал, говорил сам с собой:

– Почему Элиза Алексеевна предпочла мнимую смерть, а не побег со своим обольстителем, как бегут и тайно венчаются многие девицы? Вы бы, сударыня, согласились, чтоб вас в землю закопали?

– Бог с вами! Ни при каких условиях не согласилась бы. Может, и она не знала, что ей предстоит вначале… умереть?

Очевидно, Зыбин уже с утра был настроен исключительно на возражения:

– Не знала? Тем не менее вот здесь… – Он постучал пальцем по ближайшей записке. – Здесь написано: «Решайтесь!» Что же сие означает?

– Означает, что он не был честен с Элизой.

– Это доказывает, что ваша Элиза Алексеевна была чрезвычайно глупа-с! – рыкнул Зыбин, а он был известным консерватором, не допускавшим никаких вольностей со стороны женщин. – Нынче девицы без посредников принимают решения по поводу всего, что их касается, а опосля локти кусают. Не знала она! А повстречавшись с князем, отчего она не ушла с ним? Кто его по голове дубиной-то огрел?! Знала-с!

Марго не стала вступать с ним в полемику, хотя ей было что сказать, но этого не требовалось. Сейчас им желательно было прийти к общему знаменателю, чтобы помочь бедной девушке, попавшейся в сети негодяя. А в том, что ее дружок – негодяй, графиня Ростовцева была уверена. Она рассеянно слушала Зыбина, закатившего глаза к потолку, видно, там он искал ответы на свои вопросы:

– Где же сей господин? И господин ли он? Не исключено, что это какой-то заезжий проходимец аль еще кто! У нас есть лишь почерк, но как и где раздобыть другие записи, для сравнения? Коли так продумано содержание записок, что по нему не догадаешься, о чем речь идет, не изменил ли он и почерка, когда писал? Да и сами эти воскрешения… больно уж мудрено-с, неправдоподобно!

– И все же, Виссарион Фомич, – оживилась Марго, считая тему воскрешения наиболее важной, – как ни отрицал месье Медьери, а две возможности провести некоторое время под землей для человека существуют.