Нервных просят утопиться

Однако Терентий не испугался. Честно говоря, его медсестрички уже лупили игрушками, когда он устраивал беспорядок. Поэтому теперь закаленный и храбрый любитель старины высунул из-под одеяла голову и по-мефистофельски загоготал:

– Ха-ха-ха! И еще раз – ха! Нашли кого защищать – Севастьяна! Да вы съездите в Маловку, это деревушка такая, там вам порасскажут!.. Съездите, съездите! Еще, главное, дерется!

Аллочка напряглась. Совершенно точно, как же это она упустила – вчера Гутя говорила, что собирается ехать в эту самую Маловку… Она еще и ее, Аллочку, с собой звала… Звала, а зачем?..

– Эй! Алла Власовна!! Куда вы?! – удивился больной, глядя, как его посетительница рванула к двери. – В следующий раз принесите сока! Абрикосового! Свежевыжатого!

Гутя выехала в деревню с первым автобусом, но добралась до места только к шести вечера. Не то чтобы деревня так далеко находилась от города, просто в автобусе она долго ждала, когда объявят остановку «Маловка», а такой и вовсе не оказалось. Пришлось расспрашивать, садиться на обратный рейс, потом несколько километров тащиться пешком, да еще и с сумками – Гуте неловко было заявляться к матери Севастьяна с пустыми руками. Но самое обидное, когда она все же добралась до деревни и отыскала нужный дом, хозяев попросту дома не оказалось.

– Вот ведь, как с утра не заладится…

Ноги после долгой ходьбы ныли, хотелось чуть-чуть передохнуть, и Гутя расстроенно уселась на полусгнившую скамейку возле ворот.

Вообще она и предположить не могла, что у такого успешного Севастьяна матушка проживает в черной, покосившейся избе. Ставни наполовину сгнили, а на одном окне и вовсе оторвались, ворота перекосились и едва держались на петлях, штакетник зазывал дырами.

Гутя заглянула за забор. Запущенный двор, пустая конура, какое-то ржавое ведро, палки, цинковый дырявый таз… А жива ли хозяйка этого особняка? Надо было пробраться в дом. Может, там, в полуразвалившемся доме, и прячется Севастьян? Тем более Гутя столько ехала, неужели напрасно?

Она выбрала в заборе дырку побольше и уже почти перебралась…

– Эт куды ж ты, красавица, пыжисся?! – вдруг раздалось позади нее.

От соседнего прекрасного дома к ней направлялась крепкая женщина с хворостиной в руках. Впереди женщины не торопясь переваливались гуси.

– Эт что ж тако, а? Лезут, кому не лень! Даже специально из городу приезжают, чоб в энти дыры тискаться! Каку холеру тебе там надоть, а? Ну-кась, теги, шшипните ее за задницу! Ишь, оттопырилась!

Гутя и в самом деле от неожиданности некрасиво застряла в дыре, и теперь голова была со стороны двора, а беззащитные филейные части оставались на улице. Неизвестно, или гуси были так надрессированы, или их тоже возмутил неэстетичный вид горожанки, но они дружно вытянули шеи и с шипением двинулись в атаку. Гутя проскочила сквозь дыру молнией.

– Не надо меня… шшипать! – заверещала она. – Я и не к вам вовсе! Я… к тетке Любе.

– Эвон! К тетке она собралася! – чуть потеплел голос соседки, но глаза все еще смотрели цепко и внимательно. – А ты хто ж Любке-то приходисся?

– Я? – не сводила глаз с гусей Гутя. – Я… понимаете, тетя Люба к моей матери приезжала, ну и говорила: если, мол, что – всегда заходите, буду рада. А у меня это «если что» и случилось – села не на тот автобус. А время уже позднее, вот и решила у нее остановиться…

Женщина просто так не собиралась верить всему, что лепетала Гутя. Она уперла руки в бока и продолжала допрос с пристрастием:

– А ехала куды?

– В… в Пластуново, дача там у нас, – вспомнила Гутя деревушку, где находилась дача Светланы.

Женщине ответ понравился. Она радостно захлопала себя ручищами по бокам и весело заохала:

– Ой! Пластуново! Эк тебя занесло! Да ты хоть знашь, где оно – Пластуново! Это ж у черта на куличках! И все в другу сторону! Конечно, ты теперича и не уедешь туды! Токо с утреца! А где ж ночевать собирашься?

Гутя уже начала подозревать неладное.

– У… у тетки Любы собиралась… Вон и гостинцев ей везу…

– Пойдем-ка ко мне, – покрепче затянула под подбородком платок женщина. – Пойдем, грю. И гостинцы бери, Любке-то все одно уж оне не пригодятся… Да вылазь из забора-то, гусей не боись, не съедят.

Гутя осторожно выбралась обратно и на почтительном расстоянии поплелась за женщиной.

– Чево топчешься? Шевели ногам-то! – поторопила та. – Как звать-то тебя?

Гутя прибавила мочи, и большой гусак тут же лихо извернулся и щипнул ее за ногу.