Убей меня своей любовью

– Ой-й-й, бать, ты уж не мальчик, слава богу, тебе ж уже… Слышь, отец! А чего это Валерка так отстроился, а? С каких шишей? Ты ему, что ль, денег-то давал? Мне ж деревенские говорили – Наум-то, мол, клад нашел! Ты, бать, того, деньги-то не зажимай. Оно ж и мне по наследству-то должны… Я смотрю, ты уж весь клад на Валерку растрёс! А у тебя ведь не один сын-то, а я еще имеюсь!

– Ленька, да какой клад? Чего дураков-то слушать? Они б меньше пропивали, и у них бы все было. Ты вот в соседнюю-то деревушку проедь, у них же все дома такие! А нашим деревенским ничего не надо! Пройди по деревне, погляди – сейчас коров-то держат только четыре семьи! Четыре!

Но Леонид не собирался таскаться по деревне и считать коров. Он видел, что отец богат, а значит – не врут деревенские. И очень мужика обижало, что родной батюшка ну никак не хочет с сыном делиться, а отчего-то все добро утекает к Валерке.

– Лень, ты б переезжал сюда, поможем немножко, глядишь, и сам через годик себе такой же дом отстроишь, – ласково уговаривала мать.

– А чего, Ленька, переезжай, а? – поддержал матушку братец. – Мы вот еще немного и совсем с Олесей сюда переедем. На земле-то можно знаешь как жить!

– Я тебя с земли не вытягиваю! А ты меня не тяни! Умный больно на родительских-то харчах! – зло говорил Леонид и мимоходом бросал отцу грубые шуточки: – Ты, бать, того, не задерживайся на земельке-то. Сам знаешь, пора и честь знать. Только с завещанием не тяни, а то откинешься, а меня рядом и не будет. Валерка вмиг все себе перетянет. У-у-у, эксплуататор! Я, бать, у тебя поживу, подожду, вдруг чего приключится…

– А я ведь, сынок, тебя и вызвал, чтоб не приключилось, – горько бормотал отец и, хмурый, уходил в просторный и ненужный теперь дом.

– Ой, бать! Ну ты как маленький! Шучу я! – кричал Леонид, внимательно приглядываясь к старику – долго ли протянет.

Недолго. То ли сердце старика не выдержало сыновнего напора, то ли помог кто, но только и месяца не прошло – угас Наум Лукич. И когда вскрыли завещание, Леонид чуть не скончался следом. Оказывается, дом, баню, все постройки и весь свой роскошный сад отец завещал матери, а та после своей смерти решила все оставить какому-то семейному детскому дому, а сбережения на своей сберкнижке Наум завещал… внучке – Лене Гориде!

– Да он… он совсем сдурел, да?!! Я ж… я ж сын-то!!! Чо матери-то?! – метался по комнатам сын, начисто забыв про траур. – Да я!.. Я же сюда специально!.. Как боров какой в этой грязи месяц!.. Это мне, мне все полагается!! Я так и знал, что этот Валерка!.. Еще и детский дом приплели!!

Но уже ничего поправить было нельзя. Тогда обделенный сынок решил действовать по-другому. Стал в гости к братцу захаживать, долгие вечера с ним просиживать. Валерка решил, что смерть отца так на брата подействовала, обрадовался даже, да только зря. Чуть больше месяца прошло, как Валерий вдруг внезапно скончался. Районные медики – муж и жена Харитоновы после вскрытия написали, что умер от сердечной недостаточности, а только никто этим медикам не верил. Харитоновы, которые регулярно не вылезали из долгов, отчего-то враз уволились и переехали в городскую квартиру. По странному совпадению, Леонид в это же время перебрался к матери, так как ему стало негде проживать. Правда, он говорил, что разошелся с женой и оставил ей заработанную квартиру, но никаких штампов о бракосочетании и разводе в паспорте у него не имелось, значит, зарегистрирован он не был, а уж, зная Леонида, можно было смело делать вывод, что никому просто так он бы жилье не оставил.

Но это все всплыло значительно позже, тогда же несчастные женщины были слишком раздавлены горем. Единственным их утешителем стал Леонид. А мужика и в самом деле будто подменили. Ходил за обеими, словно нянька, и мать пестовал, и на Олесю дышать боялся, только вот девчонку – Ленку никак приручить не мог. У той был свой утешитель – соседский парнишка Женька, и больно странно он ее утешал. Не успокаивал, как водится, а все больше огонь разжигал.

– Лен, а чой-то дядька этот возле теть Олеси крутится? В мужья, что ль, метит? Дак он по сравнению с дядь Валерой – мокрица! Двухвостка!

– Чего ты, Жень, брат он просто папин… Но такой противный, глаза такие страшные… – передергивало девчонку.

– Тут еще надо подумать – сам ли твой отец помер. Чой-то больно часто к вам этот Ленька двухвостый наведывался.

– Ага… – соглашалась девчонка. – И, главное, с ним сидит, глазки такие сладенькие сделает, а как выйдет, так скулами ворочает, я сама видела…