Угостите даму кавалером

Маменька же решила обязательно накормить родное чадо и потому притащила тарелку прямо к дивану.

– Давай поднимайся, поешь, а потом и спи, сколько влезет. Прямо до девяти часов можешь.

– Почему до девяти, я завтра в первую выйду... вместо Кати Новиковой.

– Никуда ты не выйдешь, – проговорила мать, пытаясь затолкать кусок котлеты в Алькин рот, – не выйдешь, потому что... ну открывай же рот! Потому что тебе пришла повестка – явиться в суд. Завтра к девяти. И я... давай еще кусочек, здесь уже полкотлеты осталось... и я за эту повестку расписалась... Помидорки порезать?

Алька уже не могла спать – мать то и дело толкала в рот ложку.

– Мам, ну пойдем на кухню, чего ты меня, как маленькую...

На кухне она проснулась окончательно.

– Ты что-то про суд говорила?

– Да то и говорила – повестка тебе, – мать быстро сбегала в комнату и вернулась с бумажкой. – Вот. К девяти, в пятнадцатый кабинет, к следователю Угрюмову. Ты, может, кого-нибудь сбила?

– Да мама же! Ну кого я собью, когда я за руль уже неделю не садилась! – возмутилась Алька и задумалась. – А зачем вызывают, не знаешь?

– Я у тебя хотела спросить, – испуганно прошелестела мать.

– Ладно, завтра узнаем... недоразумение, наверное, какое-то. Эх, жалко... Придется Глебу Аверьяновичу звонить, говорить, что не выйду, – побрела Алька к телефону, ворча на ходу. – Вот в этой милиции всегда так – сами что-то напутают, а кому-то отвечай...

Однако в милиции ничего не напутали. Мало того, ей предъявили обвинение, и Алька не могла в это поверить.

Уставший мужчина в погонах, средних лет, с неласковой фамилией Угрюмов, сидел за стареньким столом в маленьком, пыльном кабинете и перебирал бумаги.

– Андреева Алина Антоновна? Садитесь... Алина Антоновна, давайте без предисловий – к нам поступило заявление, и... вам предъявлено обвинение в том, что двадцатого июля вы бейсбольной битой раздолбили все стекла в машине гражданки Раскатовой Эрики Семеновны, а затем облили крышу автомобиля кислотой и...

Алька в первую секунду даже не поняла, почему этот дядька говорит о Раскатовой Эрике Семеновне? Откуда он ее знает? И только потом до нее медленно стал доходить смысл сказанного. Это значит – Эрика обвиняет ее в том, что она разбила ей автомобиль? Но почему бейсбольной битой? Алька не умеет играть в бейсбол, и биты у нее никакой нет...

– Подождите, а Эрика, это... это жена Раскатова? – глупо спросила она. – Максима Михайловича?

– Да... вот тут она как раз и пишет: «...поводом к такому поведению послужила неуправляемая ревность вышеупомянутой Андреевой А. А., так как она уже давно питает к моему мужу безответные чувства...» Так, теперь здесь...

Его слова доходили до ушей Альки словно через вату. Это у нее неуправляемая ревность? К Эрике? Да Алька бы в жизни не догадалась ревновать Максима к такой красавице!

– Вот, прочитайте... распишитесь... – что-то толкал ей под руку Угрюмов. – И вот еще...

Она расписывалась, но читать просто не могла – зачем? Она все равно сейчас ничего не сообразит...

– Можете идти, – мотнул головой Угрюмов на двери. – Только помните, у вас подписка о невыезде. Так что – никуда.

– А... а на работу можно?

– На работу можно... – устало кивнул мужчина и с жалостью посмотрел на раздавленную Альку.

Алька уже взялась за ручку двери, но вдруг повернулась и села обратно на стул:

– Я не трогала ее машины, честное слово, – пересохшими губами проговорила она. – Я эту машину видела только один раз, и то когда она из ворот выезжала. Я не била ее битой... У меня и биты нет никакой...

– Я все понимаю, гражданочка, вас еще вызовут, причем неоднократно, а сейчас вы свободны...

Алька подскочила и снова рухнула на стул:

– И что? Меня за это даже судить будут? Но ведь я ничего не делала!

– Разберемся. Ступайте.

– Ничего себе – ступайте! Да я уже... я же наполовину преступница получаюсь! А я ничего битой не делала! Да у меня у самой машина есть, я могла бы эту Эрику просто задавить, но... разве ж ее можно... Он же так эту Эрику любит...

– Гражда-а-а-аночка... – уже умоляюще протянул Угрюмов. – Я же вам сказал – разберемся.

Алька вылетела из здания милиции и не знала, куда бежать. Потом вдруг в мозгу ярко вспыхнуло – Раскатов! Конечно, надо срочно отыскать Максима. Он же знает, что там у них произошло. И уж конечно он скажет своей Эрике, что Алька никакой машины не била!

Алька ехала в автошколу. Именно там она найдет Максима, все у него узнает, и все сразу встанет на свои места.