Будет ночь – она вернется...

– Ориентир? Харченко говорила, что из того дома открывается вид на море и слышен шум прибоя. Слышишь? Шум прибоя! Разве это не ориентир? На противоположном конце города прибой не слышен.

– Если ты считаешь эту примету отличным ориентиром, то я пас.

– За черту города идем? – повернулся к ним водитель.

– Да, – крикнул ему Руслан. – Прилегающий поселок надо посмотреть. А потом поедешь в другую сторону.

– В другой стороне дома отдыха, лагеря, – отозвался водитель.

– Знаю, но между ними и поселки стоят, и дачи. Гони.

– Позвоночник у тебя завидный, – выговорил Вик, разминая Севе спину.

– А моя сеструха делала у тебя массаж? – спросил Сева.

– Конечно.

– И осталась довольна? – а подразумевал он вовсе не массаж. – Ей трудно угодить.

– Не знаю. Она дней пять подряд приходила ко мне по утрам, потом перестала. Кстати, твоей сестре надо заняться своим позвоночником серьезно, я говорил ей, но она к моим словам отнеслась наплевательски.

– А как она тебе показалась, красивая? Только честно.

– Ну… симпатичная.

– Да не ври, – уловил Сева, что Вик не хочет обижать «брата» Харченко. – Она обыкновенная, а замашки у нее кинозвезды, считает себя суперледи.

– Есть такое, – согласился Вик.

– А скажи, у нее были здесь романы? Она с мужем не ладит. Муж сестры жуткий скряга, Уля еле выпросила у него бабок на отдых…

– Почему у отца не попросила? У вас же папа банкир.

– Гордая! – нашелся Сева. Как живут богатые, с какими проблемами сталкиваются, он понятия не имел, поэтому убедительно врал, подключая фантазию и те сведения, которые получил, беседуя с Алией Касымовной. – У отца ни за что не попросит. В этом году папа уже субсидировал поездку в Альпы, постоянно дарит ей шмотки, побрякушки. Этого, как он считает, достаточно, на остальные излишества муж есть. Но муж сестры не очень-то любит тратить бабки, она из-за этого с ним постоянно ссорится. И на отца дулась, что поездку в Альпы он им подарил на двоих, с мужем пришлось поехать, а она хотела одна. Я и подумал: почему она одна так рвется из дома? А потом дошло: оттянуться. Я правильно рассуждаю?

– Правильно. К нам многие едут оттянуться. Место у нас тихое, малолюдное, особенно с середины августа. Есть относительная гарантия, что не встретишь знакомых, некоторых именно это и привлекает. Не больно? А то, бывает, клиенты терпят, потом жалуются начальству.

– Нормально, – заверил его Сева. – Так у нее был друг?

– Ну, сначала она упала на Эдварда.

– А он? Как он к ней, а?

– Расслабься, ты зажат. Я им свечку не держал, уж извини. На танцах он танцевал с ней, больше ничего сказать не могу.

– Не знаю, как Эдвард, а ты в ее вкусе. На тебя она не упала?

– Допустим, что из того?

– Я так и знал, она не могла пройти мимо тебя! – воскликнул Сева. Лесть – недостойный прием, но это уникальная возможность понравиться собеседнику. Главное, искренности побольше. – А ты к ней как?

– Понимаешь, твоя сестра слишком взбалмошная. То восторгалась от малейшей ерунды, то психовала без повода, то в ней просыпался командир: пойди туда, принеси то. Отказываешься – обижается. Лично я сторонник умеренности. На фиг мне страсти-мордасти? Это только приезжие считают, что на юге люди сродни кипятку, на самом деле мы здесь умеренные, спокойные. А приезжие дуреют, будто с цепи срываются, попав к нам. Как последние дни доживают.

– Представляю, как сеструха взбесилась! – гнул свою линию Сева. – Она не любит, когда ее отпихивают. А за кем еще Уля бегала? Ты же сказал: «Сначала она упала на Эдварда». Значит, еще кто-то привлек ее внимание?

– Кирилл. Когда он приехал, у всех одиноких баб крышу снесло. Но он, кажется, спокойно относится к поклонницам. Правда, твою сестру однажды я видел с ним вечером, они прогуливались. Потом постоянно видел его одного, а Ульяна выпала из моего поля зрения.

Конечно, нельзя ставить парням в вину, что один с Ульяной прогуливался, а второй танцевал. Должны быть улики, но где их брать?

– Сколько здесь гостюет Кирилл? – на всякий случай спросил Сева.

– Дней десять.

Всеволод посчитал в уме, что этого времени вполне достаточно для обольщения двух женщин, которые сами вешаются на шею, и на подготовку к убийствам. Но, черт возьми, Кирилл все меньше вписывался в образ убийцы. В нем есть то, что безнадежно устарело, а хотелось бы встречать чаще, – доброта и открытость. Кирилл по-доброму относится ко всем без исключения, ни над кем не подтрунивает, ни разу Сева не слышал, чтобы он язвил, прост в общении. Он какой-то понятный, что ли… Нет, доверять своим симпатиям и поверхностным наблюдениям нельзя, значит, снимать подозрения с Кирилла рано. А вот Эдвард крайне заинтересовал Севу. Человек он скрытный или сдержанный, не в том суть. В Эдварде есть самоконтроль, осмотрительность, сторонний глаз – он за всеми нехотя наблюдает. Возможно, это черты педантизма, а возможно, преступника. И все же это не повод… Между прочим, Вик не упоминает Макса.