Кукиш с икоркой

Моржик быстро накапал в рюмки лекарство имени доктора Лазарчука.

– Вздрогнем! – призвал капитан, опрокидывая стопку.

– И не раз еще! – зловеще пообещала я. – Если вы закончили водочные процедуры, я продолжу.

– Давай, – широко махнула рукой Ирка, одновременно пугающе хрустнув маринованным огурцом.

– Итак, Алла Баранова начала копать. Не знаю, шла ли она тем же путем, что и я сама, или же у нее были какие-то другие зацепки, но то, что Людочкина физическая невинность такая же фальшивая, как ее собственная, Алла узнала. И в Тихореченск она съездить не поленилась, наведалась к Алле Даниловне.

– Она там была? – жалобно пролепетала Людочка.

– Была. – Я кивнула и посмотрела на Ирку. – Знаешь, как я догадалась, что Алла приезжала в Тихореченск? Вспомнила слова соседки про стройную черноволосую девицу, которую баба Галя назвала сучкой. Старуха еще сказала, что такая же сучка была у ее соседей Пожарских. Я сначала подумала, что у этих самых Пожарских дочка или внучка была похожей наружности, а потом до меня дошло: бабка говорит о настоящей собаке, причем имеет в виду какую-то конкретную породу! И я сразу же вспомнила секретаршу Аллу, которая невероятно похожа на добермана: поджарая, чернявая, с узким длинным лицом и злыми глазами!

В Тихореченске Алла увидела Андрюшу Петрова и узнала, что у ребенка есть особая примета – россыпь родинок на предплечье, напоминающая созвездие Орион. Это очень важный момент, прошу его запомнить!

– Почему? – тут же влезла с вопросом Ирка.

– Потому что слово «Орион» Алла сделала новым шифром к домашнему сейфу Рябушкиных.

– Она открывала наш сейф? – быстро спросил Вадик.

– Вадька, ты редкостный оболтус! – не выдержала я. – Ты оказался в эпицентре криминальной драмы и умудрился пропустить большую часть событий! Конечно, Алла открывала ваш сейф, и не раз: Ангелине Митрофановне наверняка приходилось посылать свою верную помощницу за забытыми в домашнем сейфе документами, тогда-то секретарша и разжилась дубликатами ключей от квартиры и шифр к сейфу узнала. Я так понимаю, вы этот самый шифр годами не меняли?

– Сколько помню, всегда ключевым словом было мое имя, – не без гордости ответил Вадик.

– Клинический диагноз – «самовлюбленный идиот»! – хамски заключил капитан Лазарчук.

Подозреваю, что Сереге очень приглянулась Людочка и он нарочно принижал Вадика в ее глазах. Впрочем, на сей раз я была склонна согласиться с капитаном.

– С вашего разрешения, я восстановлю хронологию событий, – продолжила я. – Итак, Алла накопала компромат на соперницу, но остереглась пустить его в ход. Кому она могла представить собранное ею досье? Не Вадику – тот был слишком влюблен и не стал бы слушать гадости о Людочке. А если бы и выслушал, то решил бы, что Алла чернит соперницу из ревности. Ангелина Митрофановна, конечно, выслушала бы все и наверняка приняла бы жесткие меры, так что вскоре обманщица Людочка исчезла бы из жизни Рябушкиных без следа, но тут имелось одно «но»: не в интересах Аллы было просвещать матушку Вадика относительно успехов хирургии в гинекологии. Узнав о специфической деятельности клиники «Камелия», Ангелина Митрофановна с учетом этого факта могла усложнить тест для будущих кандидаток во Вадиковы невесты.

Однако скрывать от общественности неприглядные факты биографии Людмилы Петровой Алла ни в коем случае не собиралась. Они должны были всплыть, но как бы сами по себе.

– Это как? – удивился Колян.

Муж так долго помалкивал, что я забыла о его присутствии, и Колян этим бессовестно воспользовался. Он коварно подобрался к вафельному торту в шоколаде и без всякой конкуренции поедал его, потихоньку отпиливая себе кусочки.

– Ирка, отними у Коляна тортик, пока он весь не слопал! – встревожилась я.

– Не волнуйся, на кухне в шкафчике есть еще один такой же. Моржик! Локомоторс! – Ирка щелкнула пальцами, и понятливый Моржик ушел в кухню за тортом.

– Уф-ф! – Колян облегченно вздохнул, придвинул к себе остатки кондитерского изделия и вновь захрустел вафлями.

– Отличный аппетит! – завистливо заметил Вадик.

– Чистая совесть – залог отличного аппетита! – с апломбом ответил ему Колян, физиономия и руки которого, в отличие от совести, уже потеряли стерильность в результате контакта с тающей шоколадной глазурью.

– Вадик, помолчи! – прикрикнула на приятеля Ирка. – Коля, ты тоже помолчи!