Кукиш с икоркой

– Очевидно, это новейшая история улицы Минина, – изрекла я, проводив благожелательным взглядом автобус, под тяжестью набившихся в него пассажиров перекосившийся так, что обозначающая маршрут восьмерка в левом нижнем углу лобового стекла стала тяготеть к математическому знаку «бесконечность».

– А вот и наш двадцать первый номер! – довольно пропела Ирка, закладывая крутой вираж.

«Шестерка» свернула с улицы и запрыгала по рытвинам разбитой колесами неасфальтированной дороги. Лавируя между грудами строительного мусора, машина проскакала к единственному подъезду девятиэтажной блочной башни и остановилась на маленьком островке гравия у самого входа.

– Двадцать первый номер, – повторила Ирка, указывая на новую табличку, закрепленную на стене новостройки.

Ярко-синие буквы и цифры на бледно-сером боку дома смотрелись как татуировка. «Ул. Х.Минина, д. 21», – прочитала я. Несомненно, мы прибыли по нужному адресу.

– Точно, это другой Минин, – пробормотала между тем Ирка. – Того, из учебника истории, звали как-то иначе. Не на букву Х, я бы запомнила.

– Тот был Кузьма, – подсказала я. – А этот, наверное, какой-нибудь Христофор, Харитон или Харлампий. Я другого не понимаю: почему в самом начале этой улицы стоят новостройки, а в конце – лабазы прошлого века? Должно же быть наоборот?

– Почему это? Все правильно, реконструкцию города начали с самого старого района. Ты туда посмотри! – Подруга ткнула пальцем в боковое стекло.

Я посмотрела в указанном направлении и увидела мусорный курган, наводящий на мысль об археологических раскопках. В груде серой щепы и почерневших от времени кирпичей угадывались какие-то облупившиеся ставни и куски резных наличников. Кучу обломков деревянного зодчества венчал помятый жестяной петушок.

– Ерунда какая-то получается! – воскликнула подруга, с трудом оторвавшись от созерцания флюгерного кочета, закопченного, как безобразно пригоревшая курица-гриль. – В двадцать первом доме еще никто не живет! Там даже стекол в окнах нет, не то что жильцов!

– Думаешь, Лазарчук нас надул? Нарочно назвал нам неправильный адрес? – Я расстроилась.

– Нет, на такую подлость даже капитан не способен, – решила Ирка. – А ну-ка, дай мне ту бумажку, на которой ты записала адресок.

Я послушно передала подружке листочек с расплывчатыми коричневыми рунами.

– Минина, двадцать один, – прочитала Ирка. – Ленка, вспомни, Серега так и сказал: «двадцать один»? Не «дом двадцать один»?

– Так и сказал, – уныло кивнула я. И тут же встрепенулась: – А ну, дай обратно бумажку! Ирка, ты гений!

– Я всегда тебе об этом говорю, – напомнила подруга.

– Действительно, Лазарчук опустил слова «дом» и «квартира», а это что значит?

– Что Лазарчук, в отличие от меня, не гений, – резюмировала Ирка.

– Это само собой! – отмахнулась я. – Это значит, что Серега мог иметь в виду другой адрес: Минина, двадцать, один! То есть дом двадцать, квартира один! А я на слух не уловила разницы.

– Дом двадцать на другой стороне, – сказала Ирка, поворачивая ключ в замке зажигания.

«Шестерка» вновь в режиме слалома прокатилась меж мусорных куч, пересекла дорогу и вскоре остановилась у подъезда кирпичной пятиэтажки.

– Квартира номер один в первом подъезде, – сообщила мне Ирка, которой понравилось демонстрировать гениальность.

– Не держи меня за идиотку, – попросила я.

Мы вылезли из машины, опытным путем – по почтовым ящикам – нашли первый подъезд и остановились под лестницей, опасливо поглядывая на ободранную дерматиновую дверь с медной «единичкой».

– А что мы им скажем? – понизив голос, спросила Ирка. – И кому, собственно, им?

– Я предполагаю, что там живет родственница Людочки Петровой – мама или тетя, – поделилась я с подругой своими соображениями. – Не исключено также, что с ней проживает маленький мальчик по имени Андрей Андреевич, предположительно – сын Людочки.

– Так, давай прикинем, – Ирка скрестила руки на груди, завела глаза к потолку, густо утыканному обгоревшими спичками, и, притопывая, заговорила: – Людочка девица весьма молодая, значит, ее мама-тетя вряд ли уже достигла пенсионного возраста. Вероятно, она еще работает. Где, в таком случае, ребенок?

– С няней? – предположила я, вспомнив собственную ситуацию.

– Маловероятно, – отрезала Ирка, покосившись на непрезентабельную дверь, обтянутую потрескавшейся и облупившейся искусственной кожей, в прорехи которой выглядывал крошащийся желтый поролон. – Няня– это дорогое удовольствие.