– Давай! – скомандовал внутренний голос.
Я бездумно исполнила короткое арпеджио, открыла глаза и посмотрела на экран. Неблагодарная публика в нечеловеческом лице банкомата приветствовала мое выступление крайне холодно.
– Неправильно набран код, – прокомментировал внутренний голос.
Я пошевелила пальчиками бесконтактно и прикинула, каким кнопкам соответствует мое упражнение: то ли 5-2-5-8, то ли 5-2-5-9. Комбинацию, завершающуюся восьмеркой, я уже испытала, оставалось попробовать второй вариант. Я набрала 52–59, но жестокосердый банкомат и это не проняло.
– Может, 5-2-8-0? – предположил внутренний голос, вместе со мной внимательно изучив раскладку клавиатуры.
Цифры от единицы до девятки расположились на ней в три ряда по три столбика в каждом, а в дополнительном четвертом ряду центральную позицию занимал одинокий нолик. Я снова пошевелила пальцами. Они упорно желали двигаться по среднему столбцу «кубика», выводя танцевальную фигуру «шаг вперед и шаг назад».
– Значит, есть еще два варианта: 52–50 и 52–80, – сделал вывод внутренний голос.
– Варианты еще есть, а ненаказуемые попытки уже закончились, – с сожалением сказала я. – Придется забирать карточку и идти к другому банкомату!
Это оказалось легче сказать, чем сделать. Моему желанию получить кредитку обратно банкомат неожиданно оказал сопротивление. Оно было пассивным, но действенным: карточка просто застряла в приемнике! Повторив команду «Возврат карты» несколько раз и не добившись желаемого результата, я зацепила выступающий край карточки ногтями, потянула его, подергала, потрясла – хоть бы хны!
– Вот чурбан железный! – сердитым шепотом обругала я банкомат и в сердцах бухнула по нему кулаком.
И вот, клянусь, чистую правду гласит русская народная мудрость: «Не мытьем, так катаньем!» По доброй воле дурацкий сейф отдавать мою частную собственность не хотел, а под давлением силы не просто отдал карточку, а буквально выплюнул ее!
Кусочек пластика спланировал на пол, как лилипутский ковер-самолет. Я поспешно наклонилась, чтобы поднять его – дрессированные раздвижные двери при моем приближении предупредительно разошлись, – и услышала за спиной короткий лающий окрик, живо напомнивший мне фильмы о Великой Отечественной. Из внутреннего помещения выскочил сердитый дядька в полицейском мундире – маленький, сухощавый, похожий на злого хорька. Что именно он мне тявкнул – «Хенде хох!», «Ахтунг!» или «Аусвайс!» – я не расслышала, но, судя по тону, реплика совершенно точно не являлась пожеланием мне здоровья, счастья и долгих лет жизни.
– Ну все, теперь тебя точно посадят! Вчера – нападение на полицейского, сегодня – избиение банкомата, – подсчитал мои преступления неприятно памятливый внутренний голос.
Я разогнулась и, опасливо глядя на стража порядка, попятилась в угол. Самоходные двери захлопнулись. Полицейский хорек буркнул еще что-то неласковое и топнул ногой. Я с сожалением посмотрела на закрывшийся выход и заметила, что с тротуара на нас уже глазеют. Какой-то парень в эффектной ковбойской шляпе остановился, чтобы отсмотреть жанровую сценку: «Доблестный австрийский полицейский задерживает крайне подозрительную особу в «Фолькстрахбахпифпаффайзенбанке».
Доблестный хорек протянул лапу и в речи его отчетливо прозвучало слово «кард». Смекнув, что у меня хотят отнять единственное мое средство к существованию, мои последние пластиковые гроши, я дерзко сказала:
– А вот фиг вам! – и спрятала драгоценную карточку за спиной.
Полицейскому, очевидно, надоело церемониться, он решительно шагнул ко мне. Тут двери опять разъехались, и мимо нас к кофейному автомату как ни в чем не бывало проследовал придурок в ковбойской шляпе. На ходу он игриво подмигнул мне, но в этот момент мне было не до флирта, поэтому я пробормотала:
– Да пошел ты! – и забилась поглубже в угол.
Полицейский проводил некстати явившегося любителя кофе и зрелищ недружелюбным взглядом и снова затявкал.
– Чего же ты ждешь?! – зашипел на меня внутренний голос. – Толкни его и удирай, пока не загремела в каталажку!
Толкать полицейских еще не вошло у меня в привычку, поэтому я медлила.
– Тебе никак нельзя в полицию! – заволновался внутренний. – Там тебе еще и вчерашний подвиг припомнят! Давай же, шевелись! На что ты надеешься?
– На чудо, – пробормотала я без особой надежды.