Руссо туристо, облико морале

– Садись, пожалуйста, – я с коварной улыбкой уступила ему свое кресло.

Капитан в нем не засиделся:

– Ой! Тут мокро!

– Это потому, что Аш два О при плюсовой температуре имеет свойство переходить из твердого состояния в жидкое, – любезно объяснила я, подтвердив репутацию девушки, обладающей многочисленными и разнообразными знаниями.

– Вот я сейчас окончательно рассержусь, и тогда от кого-то одно только мокрое место и останется! – пригрозил Кулебякин, потирая подмоченный зад.

– Вам что, совсем не интересно узнать, где я был? – обиделся Зяма.

– Конечно, интересно! – совершенно искренне ответила я. – Где ты был, с кем и чем вы там занимались, рассказывай, лично мне интересно абсолютно все!

– Тогда у меня есть для вас две новости: одна хорошая, другая плохая, – сказал Зяма и сел на диван, предварительно убедившись в отсутствии на нем чего-либо, переходящего из сухого состояния в мокрое. – Сначала хорошая новость: я видел мою сестрицу, она жива и здорова!

– Где она?! – взревел прыгучий капитан Кулебякин и при приземлении с мучительным треском раздавил следующую ледышку.

– Хороший вопрос! – похвалил его Зяма, не тронувшись с места. – Дюха где-то в Вене. К сожалению, точнее ответить я не могу, мешает та самая вторая, плохая новость: я ее потерял.

Он сокрушенно вздохнул и снял с рукава невидимую пушинку. Я правильно оценила взгляд, которым одарил рассказчика наш гневливый капитан, и предупредительно спросила:

– Достать еще лед?

– Не надо, я так, – буркнул Кулебякин и подступил к Зяме с кулаками. – А ну рассказывай толком!

– Рассказываю, – мой отважный дизайнер ничуть не устрашился. – Я проснулся рано-рано утром…

– В начале десятого, – уточнил капитан.

– Для меня это как раз раннее-раннее утро, – с достоинством сказал Зяма. – Обычно я сплю до одиннадцати. Аллочка, подтверди!

Я подтвердила и стыдливо покраснела.

– Обычно я не встаю в такую рань, но на этот раз у меня была некая потребность, – продолжил Зяма. – Удовлетворив ее, я хотел вернуться в постель, но сначала должен был задернуть поплотнее шторы, потому что в щель между ними проникал солнечный луч. Свет падал как раз на мою подушку! Я подошел к окну, машинально выглянул на улицу и вдруг увидел – кого бы вы думали?

– Памелу Андерсон! – брякнула я.

– А она здесь, в Вене? – оживился Зяма.

– К черту Памелу! – рявкнул Кулебякин (и я была согласна с ним всей душой). – Кого ты там увидел?

– Двух весьма интересных молодых людей, одну малопривлекательную барышню и нашу Дюху! Они вышли из гостиницы с чемоданами и пошли в ту сторону! Я мгновенно оделся и побежал за ними! – Зяма мастерски ускорил темп повествования.

Мы с Кулебякиным слушали его, разинув рты.

– Они вошли в метро, я – следом! На контроле мне пришлось немного притормозить, чтобы купить билет, а у них билеты уже были, так что в один вагон с ними я не успел, сел в следующий. Чуть-чуть не прозевал, когда они вышли, пришлось прорываться на платформу в самый последний момент, едва не застрял в дверях. Проскочил! Смотрю – где оранжевая куртка? Вижу – по эскалатору поднимается. Я бегом! Скакал по подъемнику через две ступеньки, вылетел на улицу – где они? Стоял на тротуаре минут десять, вертел головой, как филин, – нету нигде оранжевой куртки, хоть ты тресни!

– Упустил! – Кулебякин в сердцах стукнул кулаком по коленке.

– Подожди, это еще не все, – успокоил его Зяма. – Оранжевую куртку я действительно больше не видел. А Дюху все-таки высмотрел! Только курточка на ней была уже не рыжая, а зеленая, точнее даже, цвета лайма, симпатичненькая такая, знаете, рукав реглан, воротник высокий козырем и пуговицы большие, как блюдца…

– Короче, блюдце! Где твоя сестра?! – не выдержал капитан.

– А черт ее знает! – Зяма развел руками. – Она в универмаг вошла, а там полным-полно народу, пять этажей и четыре выхода, я бегал, бегал – не нашел.

– А покричать ей ты разве не мог? – Я рассердилась, как Кулебякин.

– Так я кричал! «Инка! – кричал, – Дюха! Индия Борисовна! Гражданка Кузнецова!» Я даже Кулебякиной ее называл, а она на все призывы – ноль эмоций!

– Может, ты тихо кричал? – огорчилась я.

– Это я-то тихо кричал? – обиделся Зяма. – Вот я сейчас покажу, как я тихо кричал!

Он сделал глубокий вдох, покраснел и заорал так, что задребезжали стекляшки люстры: