Пинок в светлое будущее

Успела вовремя – с другой стороны коридора уже доносился топот и бухтение – возвращался охранник. И, судя по разговору, не один.

Через минуту он уже тыкал толстым пальцем чуть не в лоб Зинаиды.

– Вот, она мне и говорит: тута, мол, матушка моя известная покладена. Дескать, пришла ее навестить, да и с вами заодно пожелала увидеться.

Перед Корытской стоял сухонький мужчина с огромной копной рыжих волос, росточком чуть выше пекинеса, зато с огромным мясистым носом.

– Сидорчук Максим Валерьевич! – с вызовом вздернул он голову и принялся перекатываться с пятки на носок. – Ну и к кому вы сюда нарисовались в столь неурочный час?

– Вы понимаете, моя родственница здесь лежит…

– Да чего там, говори прямо – мать! – ощутимо толкнул ее в бок громила.

– Я так и говорю – мать моя, Глафира Ферапонтовна Суконникова, здесь временно находится, и мне хотелось бы с ней увидеться…

Рыжий врач удивленно вздернул одну бровь и перекосился:

– Глафира Ферапонтовна? А вы, девушка, ничего не придумываете?

За «девушку» Зинаида тут же простила рыжему и его тон, и даже насмешливый взгляд.

– Нет, ну как же путаю? Совершенно здесь она! Да я же сама ее… – она чуть было не ляпнула «здесь видела», но вовремя прикусила блудливый язык. – Я же сама совершенно точно знаю – именно здесь. До вчерашнего дня точно здесь находилась.

– Как вы говорите ее фамилия? Дерюгина?

– Суконникова. Глафира Ферапонтовна.

– Да-да, я помню. Но… к нам такой больной не поступало. Нет, ну что вы меня путаете? Не поступало, говорю же вам! – начал нервничать врач.

Зинаида настаивала.

– А может быть, вы не знаете? Может, ее лечил кто-то другой? Ну не можете же вы контролировать каждого, кто сюда поступает.

– Точно, не могу. Но это входит в мои обязанности! – снова задергался носатый рыжий. – Между прочим, я главврач. Люда! Людмила Осиповна! Подойдите сюда! И захватите журнальчик… Журнальчик, говорю, захватите, чего вы ко мне с пустыми руками?

По коридору уже неслась тучная женщина. После окрика главврача она заметалась, нырнула в какую-то дверь и выскочила снова, теперь уже с журналом.

– Посмотрите, Людмила Осиповна, в какой палате у нас лежит Глафира Ферапонтовна Дерюгина.

– Суконникова.

– Не важно. Ну хорошо, хорошо, Суконникова, – поморщился Сидорчук.

Людмила Осиповна принялась с шумом листать журнал. Она долго дергала исписанные страницы туда и обратно, пока наконец не уставила на врача несчастный взор:

– А у нас того… никакой Суконниковой у нас в палатах не лежит.

– Как же не лежит? В седьмой палате она! – не выдержала Зинаида.

– Людмила, быстро посмотри в седьмой палате. Да не надо никуда бегать! По списку посмотри!

Женщина снова принялась дергать листы.

– А в седьмой… у нас ее тоже не лежало. И до сих пор не положили… – испуганно сообщила она.

Врач победно развел руками:

– Вот видите, уважаемая, не лежало!

– А вы уверены? – прищурилась Зинаида. – А если мы сходим в ту самую палату? Да еще и у больных спросим? Нет, я вас сразу хочу предупредить, у меня матушка весьма видный политический деятель…

– А мне давеча говорила, что только общественный! – на ухо главврачу пробормотал охранник.

– Так вот, если меня не проведут в седьмую палату…

Сидорчук Максим Валерьевич надменно хмыкнул:

– Милая моя, неужели вы думаете, что с вами там кто-то станет беседовать? Вы у нас кто? Поп-звезда? Известный киноактер? На что вы тогда рассчитываете?

Но Зинаида уже уверенно направлялась в седьмую палату. За ней потянулись и люди в белых халатах.

– Откройте! – потребовала Корытская, остановившись возле двери.

– Откуда вы знаете, что она закрыта? – вдруг блеснул глазами рыжий Сидорчук. – Вы уже сюда тайно прокрадывались?

– Да что вы! – фыркнула Зинаида. – Просто по роду службы я… я уже снимала репортаж про подобные заведения.

– А какой, простите, у вас род деятельности? Кем вы трудитесь, если не секрет? – напружинился Сидорчук.

Зинаида давала себе слово – не врать. И сейчас не хотела, но у нее само вырвалось:

– Я работаю кинооператором и…

– Ке-е-е-м?

– И меня часто приглашают в психдиспансеры. Открывайте!

Дверь открыла ключом Людмила Осиповна. Руки ее тряслись, она косилась на врача, но тот был спокоен и невозмутим.

– Пожалуйста, – распахнул он створку перед «оператором». – Седьмая палата. Боюсь, что вы здесь мало чем поживитесь.