Пинок в светлое будущее

– А кошку вашу никто не лечил?

– Не, ну Нонка когой-то привозила. Да, стручок какой-то приезжал, ковырялся в моей Хризантеме. Чего уж там искал? Это кошку мою так прозывают – Хризантемой. Нонка назвала. Ей-то она вон какой пакетище жрачки навезла, а мне… Так ты пойдешь в магазин, аль мне самой бежать?

Зинаида поднялась. Черт с ними, с деньгами, купит она бабке продуктов, а то, глядишь, и правда скончается от голода.

– Я сбегаю, только вы хоть посуду помойте да со стола на кухне уберите, а то ж некуда тарелку поставить.

– Ага, я щас приберу, а ты ступай, не волновайся, я мигом, – засуетилась старушка и потрусила на кухню. – Ты заздря деньгами не швыряйси, никаких пакетов салофановых не покупай, на-ко вот сумочку, сюда всю провизию и склади. Купи курицу на ужин, что ль. Курицу-то умеешь готовить? Да, и ишо – водку не бери, она в ларьке поганая, лучше портвешок. Дешево и со скусом. Две бутылки возьми.

И старушка сунула в руку Зинаиде цветастый комок.

Если у Корытской и были сомнения, сюда ли наведывается Юнона, то сейчас они окончательно растворились. Бабулька сунула ей в руку сумочку из цветной болоньи, которую собственноручно сшила сама Зинаида для картошки. Сумочка уже давненько утерялась, и Корытская про нее давно забыла, а теперь родная вещица ей здорово помогла – принести ее сюда могла только Юнона, значит, адресом Корытская не ошиблась.

Через полчаса Зинаида уже стучала ногой в обшарпанную дверь.

– Юй, как ты быстро! – обрадовалась новая знакомая.

Естественно, старушка и не думала наводить порядок в пищеблоке. Зинаида по-свойски, не снимая обуви, прошла на кухню и устроила сумку с покупками на полу.

– А давай-ка по маленькой! – потерла ладошки Валентина Наумовна.

– Ну уж нет, – не согласилась Зинаида и сурово насупилась. – Сумки не трогать. Пока я здесь не наведу чистоту, никакой не будет – ни маленькой, ни большой!

Старушка крякнула и потащилась за тряпкой и ведром.

Зинаида управилась довольно быстро – она просто сгребла все со стола в большой пакет и всучила его хозяйке:

– На мусорку!

– Ага, потом оттащу, – затрясла химией хозяйка.

– Никаких «потом», сейчас же! А я перемою эту красоту в раковине.

Ближе к вечеру кухня у Валентины Наумовны приобрела сносный вид. Конечно, невозможно было отмыть старенькие шкафчики, обои цвели жирными пятнами и потеками от кетчупа, но зато окна блестели, посуда сияла, а по полу можно было ходить босиком.

– Ну вот теперь можно и по маленькой, – устало плюхнулась на табурет Зинаида, когда курица уже приготовилась и исходила ароматом, а желудок сводило от голода.

– Ха! Сейчас грех не пропустить по самой большой! – не согласилась старушка и зычно позвала: – Хризантема, ядрена селедка! С нами жрать бушь? Тебе наливать?

В кухню вальяжно вошла красавица-кошка. Не взглянув на хозяйку, она прямиком направилась к Зинаиде и одним прыжком очутилась у нее на коленях.

– Вот скотина какая! – восторженно зацокала языком Валентина Наумовна. – Тебя, значит, зауважала. Она вот таким же кренделем и к Нонке всегда мостится. Ты вроде как сыру приташшила? Угости киску… Да побольше режь-то, чего жалешь?

Зинаида отрезала кошке сыру, оторвала кусочек курицы и осторожно опустила Хризантему на пол.

– Расскажите мне про мать Юноны.

– Вот кака ты пакость, а? – выпив рюмочку, снова обозлилась старушка. – Я ж ить тебе русским языком толкую – нету тута никакой Юноны. Только Нонка, внучка моя. А она прям добиват меня, и все тут.

– Ну ошиблась, ошиблась. Замоталась на вашей кухне, язык заплетается, – пошла на попятный Зинаида. – Так вы мне про Нонку вашу расскажите. Или про дочь.

Старушка обстоятельно вытерла губы, хлопнула еще рюмочку, подозрительно осмотрела пустую тару и достала стакан.

– Дык чего про дочь-то… Я ужо и не помню про ее ничо. Она ить у меня всю жисть непутевая была. А потом, кода Нонку родила, бросила ее на мужика свово да и сбегла, ведьма проклятушша. Васька ее и искать не стал, ктой-то ему шепнул, что Лидка-то с полюбовником умотала. Ох и серчал он, ох и серчал! Правда, Нонку не бил, бывало, только замахнетси, перематерит на сотню рядов, а рукам волю не давал, хорошо ее воспитувал. Потом спецьяльно для Нонкиного воспитання молодуху привел. Клавкой звали. Да-а-а, она с девкой-то и сидела, не работала ни хрена. Васька не давал ей по работам шастать, грит – сиди, меня жди да дочь мою Нону воспитуй. А кака ж она воспитательница, ежли сама дите. Понятно, не любила Клавка Нонку. Говорят, даже била ее.