Пояс неверности

– Какая удача! Лия! А тебя все ищут, все. Особенно Хачатур Каренович. А где же твой сынок? Ты здесь с ним прячешься?

– Нет, – ответила Лия громко, чтобы мог слышать Антошка. – Моего сына здесь нет, я отправила его в надежное место.

– Ну и фиг с ним, – равнодушно пожал плечами Тимошенко. – Ты у нас, этого достаточно. Документы с тобой?

– Ищите, – бросила она.

– Поищем. Гога, – обратился к водителю Адам, – свяжи ее и поищи в доме документы.

Водители и охрана Адама носили галстуки зимой и летом. По мнению Адама, это придавало их рожам вполне приличный вид. Гоги снял с шеи галстук, связал руки Лии за спиной, затем ушел в дом. Там пробыл минут двадцать, вышел с плащом и небольшой сумкой, в которой лежало белье, все достал, потряс:

– Это все ее вещи. Еще пистолет.

– Неси сюда пистолет, – приказал Адам Булькатый.

Когда Гоги отдал ему пистолет, Тимоха воскликнул, указывая пальцем на пушку:

– Это Каракуля! Я точно знаю. На нем примета, буква З выгравирована. А может, это цифра «три». Вот, смотри.

– Каракуль дал тебе пистолет? – спросил у Лии Адам.

«Раз Антоша пришел сюда, значит, ему сказал Каракуль, куда идти, – рассуждала Лия про себя. – А у самого, может, машина сломалась, мало ли что произошло. Каракуль все равно сюда доберется, встретит сына, только бы Антон не выбежал!»

– Нет. Я взяла его сама, – ответила Лия.

– Ах, украла? А я скажу Хачику, что ты в сговоре с Каракулем. Он тогда шкуру сдерет и с него. Мне давно хочется внести раздор между ним и телятами. А то слишком много собрал Хачик вокруг себя головорезов.

– А мне плевать на Каракуля, – вздернула подбородок Лия.

– Где документы Алекса? – перешел на жесткий тон Булькатый.

– Не скажу. Я слышала, что вы меня убьете, когда получите документы.

– Ах, ты еще и слышала? – нахмурился Адам. – Мы можем и без них убить, когда надоест с тобой возиться. Документы ты отдашь, Лия, потому что тебе будет очень больно. Гога, тащи ее в машину, потом с ней поговорим. Но какая удача, правда, Тимоха?

– Да уж. Но ты не перестарайся, все же нам надо добыть эти бумаги.

– Не волнуйся, у меня работают профессионалы. Сына бы ее отыскать. Когда твою плоть на глазах терзают – удержать язык за зубами невозможно. Поехали.

Антоша ждал до тех пор, пока звук мотора не перестал слышаться. После этого он выскочил на поляну, подбежал к Раджу, лежавшему на боку. Тот хрипел, но дышал.

– Радж, не умирай, – расплакался Антон. – Не умирай, пожалуйста.

Радж не понимал, что с ним случилось. Когда в нос ударила струя какой-то гадости, он потерял силы, упал и до сих пор не мог подняться, задыхался от нехватки воздуха. Постепенно он смог шевелить лапами, восстанавливалось дыхание, и приходило понимание, что людей надо остерегаться. В нем росла ненависть уже не к одному человеку, запах которого он запомнил, а и к тем, кто только что уложил его, не используя клыки. А еще понял, что люди злы без причины, потому что они такие. Радж всегда недоверчиво относился к чужим, так как чувствовал фальшь. К Алексу приходили именно такие – ласково говорившие, но не любившие его. Это слышалось в их интонациях, улыбках, светилось в глазах – нелюбовь.

Антон положил голову пса на колени, гладил по морде и ревмя ревел. Так страшно остаться одному! Радж собрал силы, приподнял голову и лизнул Антошку в лицо.

– Ты не умер? – обнял его мальчик. – Не умер... Радж...

Ночью в кутузку пришли три человека. Били Каракуля недолго, но сильно и больно. Ни о чем не спрашивали, просто били. Он не отвечал на побои, лишь группировался, когда это было возможно. Знал, что ответные удары вызывают ярость и азарт. Били ногами в живот и по спине, дубинками по голове. Хмырь закрыл голову руками, хотя колотили не его, забился в угол и не издавал ни звука. Уходя, один мент пнул и его ногой, отчего хмырь захныкал. Наступила тишина. Каракуль лежал на полу, пережидал боль в теле. Хмырь подполз к нему на четвереньках, сиплым шепотом поинтересовался:

– Ну, че? Больно? А? Вот гады! Помочь? А?

Каракуль отстранил его, дополз до стены, сел, прислонясь спиной. Ему рассекли бровь, текла кровь. Он промокал ее, прикладывая манжет рубашки. Плохо парни поработали, так и убить нечаянно могли. Голова трещала, но ничего, она у него крепкая. А ведь здесь опасно. И что это было? Напоминание от Хачика? «Ну, сволочь, ты у меня заговоришь и запоешь по-русски без акцента! – зло подумал Каракуль. – Как же выбраться отсюда? Эх, не попробовал бежать в порту, дурак. Не хотелось осложнять и без того поганое положение. Теперь все равно, как уходить – вступив в конфликт с ментами или... пожалуй, второго варианта не будет. Самому постараться придется. Самому!»