Снегурка быстрой заморозки

Увидев, что ее письменный призыв о помощи в буквальном смысле стерт с лица земли, Ирка нахмурилась, обвела прибрежные кусты недобрым взглядом, вызывающе шмыгнула носом и тяжелым шагом вернулась в шалаш. С тех пор бдящий Сереня не спускал глаз с хижины, которую периодически потряхивало, что выдавало происходящую внутри загадочную деятельность.

— Это хорошо, что ты лежишь, — после паузы, понадобившейся для того, чтобы подавить приступ классовой ненависти к бандитам-эксплуататорам, сказала я Писклявому. — Значит, ты не упадешь, когда услышишь мою новость. Ты готов удивиться?

— Всегда готов! — откликнулся Сереня, машинально вскинув руку в пионерском салюте.

С потревоженного куста ему на голову свалилась крупная виноградная улитка.

— У, дрянь такая! — воскликнул Сереня, тряхнув головой так, что бедная улитка смертоубийственно булькнула в воду.

— Ты кого это дрянью назвал? — обиделась я.

— Ой, это я не тебе, — поспешно заверил меня Пискля. — Тут одна такая приставала ко мне. Рогатая.

Искренне удивившись тому, что кто-то там наставляет кому-то рога с Писклей, я с трудом заставила свои мысли вернуться к теме.

— Так вот, официально заявляю тебе: я нашла ваше добро! — торжественно объявила я.

— Нашла? Правда? Она нашла наше добро! — взвизгнул Пискля, из каковой реплики я сделала вывод, что лежит он там действительно не один.

В трубке засвистело, словно ее поднесли к форточке. Я решила, что слышу дружное хоровое сопение членов банды Писклявого.

— Ой, как хорошо, просто замечательно! — ликовал Пискля.

— Еще бы! — подтвердила я.

— А что это? — с живым интересом спросил чей-то бас. — В смысле, наше добро — оно какое?

— Оно такое маленькое и синенькое, — с готовностью ответила я. — Малюсенький и синюсенький кусочек бумаги. Марка!

— Это не наша! — поспешно возразил Пискля. — Нам такое не надо!

— А чего-нибудь побольше нет? — безнадежно поинтересовался огорченный бас.

— Слушайте, вы определитесь, пожалуйста, вам нужно что-то ценное или что-то большое? — рассердилась я. — Это же не какая-нибудь дойчмарка, это Голубая Булабонга!

— Кто-о?! — в трубке разноголосо ахнули и замолчали.

— Голубая Булабонга, — повторила я, очень довольная произведенным эффектом.

Коротко я пересказала азартно сопящим слушателям драматическую историю раритетной марки, не забыв назвать ее ориентировочную стоимость — не в кваксах, в американских долларах.

— Ск-к-колько-сколько? — заикаясь, переспросил Пискля, голос которого от волнения враз охрип и сделался почти мужественным.

— Примерно двести тысяч «зеленых», плюс-минус десятка, — небрежно повторила я.

Бандиты молчали.

— Ну что, устраивает вас такое добро, или мне забыть про Булабонгу и поискать для вас на кухне термос с обогащенным ураном? — спросила я, когда мне надоело слушать тишину.

Однако мой провокационный вопрос не достиг цели: Пискля со товарищи онемели основательно.

— Ладно, вы там думайте, а я перезвоню попозже, — решила я. — И чтобы Ирке сегодня выдали праздничный обед! Ведь у нас с вами нынче праздник, не так ли? Исторический и незабываемый День обретения добра! От меня лично примите самые сердечные и искренние поздравления, уважаемые господа!

Радуясь в предвкушении скорой развязки, я легко вскочила с лавочки под одиноким раскидистым кленом, окруженным декоративной чугунной оградкой и украшенным табличкой «Место для курения» и камерой слежения. Какие, однако, строгости тут у них в «ТелекомКоме»! Администрация предприятия никотинозависимость не приветствует. Представляю, как неуютно чувствуют себя сотрудники, выбегающие покурить под недреманым оком аппаратуры наблюдения! То-то мои коллеги из рекламного отдела управляются с каждым очередным перекуром минуты за три, не больше. Наверное, курят на бегу: сделают с сигареткой в зубах кружок вокруг клена — и назад!

Словно иллюстрируя эту мысль, впереди меня из-за дерева метнулась длинная фигура в белом. Нижняя часть фигуры раздваивалась штанами и завершалась дырчатыми штиблетами, а верхнюю я не разглядела, так что это мог быть и мужчина, и женщина в брюках. Мне, вообще-то, было все равно, я только посочувствовала робкому курильщику, бегущему от свидетелей того, как он нарушает объединенные рекомендации Минздрава и руководства «ТелекомКома», точно испуганный зайчик.