Парашют для утопающего

Девчонка обиженно выпятила губу и вспоминать не хотела. Она все никак не могла свыкнуться с мыслью, что большие деньги просто так ушли в песок. И что в эту зиму она снова не купит норковую шубу. И что на сапоги придется занимать. И… Черт, а еще так Гриню жалко! Ведь почти до загса дошли. И любила она его… Нет, ну конечно же, любила! И слезы вновь покатились ручьем по румяным щечкам.

– Вот что, ты посиди, успокойся, а потом вспомнишь, – посоветовала Люся. – Это очень важно.

– Да ничего я не вспомню! – выкрикнула Маринка. – Я потому что все время на Гриню пялилась, следила, чтобы он не напился. Он ведь до пятой рюмки нормальный мужик, а после пятой, ну такой деби-и-ил! Все время кидается себе вены резать! А мне оно надо? Вот и следила – глаз не спускала. А сейчас, если вспоминать буду, ваще реветь начну коровой, потому что жалко!

Терзать девчонку и в самом деле было бесчеловечно.

– Ладно, Марина, спасибо, что зашла, – пошла провожать ее до дверей Люся. – Ты если что вспомнишь, позвони, ладно?

– Ну а чо мне, позвоню. Только и вы тоже – как найдете родственника-то, сообщите.

– Уж это обязательно, – пообещали подруги.

Когда Марина ушла, в комнате стало тихо.

– Интересно, кто следующий? – безучастно спросила Люся.

– Во всяком случае, не ты, – бодро откликнулась Василиса. – Ты же помнишь, он свою жертву предупреждает. Он написал Грине, что всего сто тысяч осталось, если бы тот поэкономней был, то, может, и дождался бы, пока мы этого казначея отыщем, а он вон как – принялся тратить их на всю катушку…

В подъезде неожиданно раздался шум, звонкий женский голос, и в дверь к подругам позвонили.

– Отчего-то хочется иногда жить на необитаемом острове… – стала медленно накаляться Людмила Ефимовна. – Вот просто не радуешься иногда человеческому прогрессу! Я просто ума не приложу, кому это в голову пришла идея – выдумать эти чертовы звонки?!!

Василиса умоляюще приложила палец к губам и поспешила открыть.

Едва она открыла двери, как в квартиру влетел Таракашин. Не без помощи мощной руки Анны – соседки с первого этажа.

– Эх, бабоньки! – укоризненно покачала она головой. – Я думала, у вас мужики, а у вас… Забирайте этого зас… заседателя! Он мне скоро весь санузел разнесет! Нет, ну в самом деле – урвала, называется, мужика! Из туалета не вылазит! Ну что ж мне так не везет-то, а?! То сволочи, то…

Таракашин стоял уже поодаль от крикуньи и теперь вытягивал тощенькую шейку и гордо дергал кадыком.

– А потому что… потому что… – пустил петуха Виктор Борисович. – Не умеешь рожать, так не фиг позориться!!

– О-о! – удивленно выпучила глаза Люся.

– Да, Люсенька, – поцокала языком Василиса. – Похоже, упустила ты своего бешеного голубя счастья. У них уже на этом уровне.

Аня от возмущения забыла, как вообще русские слова выговариваются, а когда вспомнила, зашлась новой тирадой:

– Ка-а-а-акой там уровень!!! Да если бы у нас до этого уровня дошло, так чего б я к вам побежала?!

Кое-как удалось восстановить общую картину. Любознательной Ане уже давно не давали покоя два вопроса – первый: отчего это ее соседки сверху – совсем не молодые и уж вовсе не красавицы, пользуются такой дикой популярностью у мужского населения. И второй – чем она хуже? Вчера, увидев, как к Василисе и Люсе снова прицепился какой-то совсем уж неприлично молодой и приятный человек, она решила опустить первый вопрос и перейти сразу ко второму. И поэтому, когда к загадочным дамочкам направился немножко потрепанный господин, Аня решила проверить на нем свои чары. Дело в том, что Ане уже приходилось сталкиваться с Виктором Борисовичем, и всякий раз у них до совместной жизни не доходило. Но тут она решила взять быка за рога, да и в самом деле – не напрасно же она тут с самого утра машет веником, метет асфальт! Поправив платьице, обольстительница лукаво заиграла глазами и дернула бровью:

– Молодой человек, помогите барышне ведро воды принести, жуть как хочется скамеечку протереть, а жидкости не имеется.

Молодой человек, естественно, Таракашин Виктор Борисович, в данный момент считал себя махровым однолюбом и уже наполовину женатым, однако ничего плохого в посторонних связях не видел. А посему, бодро втянул живот, выпрямил костлявые плечи и, как мог, выпятил грудь. Конечно же, прекрасной даме отказать он и не подумал, согласно закивал и с готовностью потрусил к ней домой за ведром. Впрочем, зачем они пришли, оба забыли, едва переступили порог.