Сеанс мужского стриптиза

Под ногами была еле заметная тропинка, кочковатая и скользкая. В густой тени деревьев и кустов земля просыхала медленно, на глинистой почве там и сям тускло поблескивали мелкие бурые лужицы. Я подумала, что у них есть шанс пополниться: пока мы с мамулей старательно пылесосили необъятный ковер в гостиной Надин, небо затянули тучи. Похоже, небесная канцелярия планировала дождь.

Шипя и почесываясь, я ковыляла по тропе и думала о мальчике Поле. Ну и мрачная же у него была физиономия, когда он смотрел в окно! Неужто это я ему так не понравилась? Или у парнишки просто случился приступ дурного настроения? Так пошел бы в сад, понюхал цветочки, поплавал в бассейне, поиграл в теннис, зачем сидеть в четырех стенах?

– Стоп! – сказала я сама себе и действительно остановилась. – А мог ли он выйти из комнаты? Может, его в ней заперли?

Тут я вспомнила, что окно, в котором появилось сумрачное лицо Поля, затянуто проволочной сеткой, довольно мелкой, но не настолько, чтобы в нее не могли проникнуть мухи и комары. Значит, это сетка не от насекомых. Может, она заменяет собой классическую решетку в темнице узника?

– Бедный Поль! – посетовала я.

Теперь мне стали понятнее речи гадкой Надин, которая твердила Анатолю о необходимости «запереть его в специальном заведении с охраной». «Его» – это кого? Уж не Поля ли?

– Может, он псих? – я поежилась.

Что ни говори, а странный юноша Поль вполне годился на роль убийцы Нины Горчаковой!

Впрочем, моя встреча с не менее странным юношей Федором Капустиным прояснила новые обстоятельства. Похоже, зуб на горничную Нинель имелся не только у Поля! Гражданку Горчакову вполне могли ухлопать за две тысячи долларов и пригоршню бриллиантов, которые она украла, если верить гражданину Капустину.

– Но убийство, по всей видимости, совершила не капустинская банда! – рассудила я. – Если бы эта ограбленная мафия уже пристукнула Нину, ее представитель не бегал бы по деревне в поисках горничной-воровки! Он знал бы, что она уже покойница! К тому же, надо полагать, посланец Федор знал бы Горчакову в лицо или хотя бы по описанию и не принял бы за нее меня!

«А что, если было две мафии?» – с удовольствием включился в беседу мой внутренний голос.

– Тьфу на тебя! – плюнула я. – Одной мафии тебе мало?

«Смотри, как логично получается! – невозмутимо продолжил внутренний голос. – Одна мафия науськала Горчакову свистнуть у другой мафии деньги и драгоценности, а потом сама же убрала исполнительницу преступления, сваливая вину за убийство на униженную и оскорбленную мафию номер два!»

– Немного путано, но что-то в этом есть, – признала я.

«Поесть было бы неплохо, – признал внутренний голос, с готовностью сменив тему. – Ты вообще думаешь сегодня обедать или хотя бы ужинать?»

– Хороший вопрос, – признала я.

«Ты подумай над ним!» – посоветовал внутренний голос.

За разговором я не заметила, как добежала до нашей дачи. Нашла в покосившемся штакетнике подходящую дыру, пролезла во двор и первым делом пошла на кухню – шарить в шкафчиках в надежде, что поутру мы с мамулей пропустили какую-нибудь питательную захоронку. Методичный поиск дал результаты: я нашла пакет сушек, припрятанный, наверное, еще прежними владельцами дачи. Сушки были каменной твердости, но я не растерялась, взяла молоток и принялась колотить хлебобулочные изделия, как орехи. Твердые кусочки тщательно разжевывала и запивала простоквашей, в которую превратились остатки купленного у Маруси молока.

Мамуля появилась, когда я уже заканчивала свою скудную трапезу. То есть сушки в пакете еще оставались, но у меня рука устала орудовать тяжелым молотком.

– Будешь простоквашу с баранками? – спросила я родительницу, которая имела утомленный вид.

– Нет, меня покормили обедом с прочей прислугой, – ответила маменька, воротя нос от ископаемых сушек.

– И как? – спросила я, интересуясь меню.

Однако мамуля поняла меня по-своему.

– Нормально, кое-что интересное в застольной беседе узнала, – похвасталась она. – Например, про твоего Паху. Оказывается, это уменьшительное имя!

Мамуля обессиленно рухнула в гамак.

– И как же этого Паху величают полностью? – спросила я, пересев с крыльца на стульчик вблизи веревочного ложа. – Павел? Или, может, Пахом?

– О, нет, не Пахом, гораздо сложнее, – покачала головой мамуля. – Как его там? Погоди…