Сеанс мужского стриптиза

– Это Пашенька Ситников, очень милый мальчик, – сказала мамуля покровительственным тоном с легким сюсюканьем.

Если бы я не видела мальчика, о котором она говорит, своими глазами, то подумала бы, что ребенку года два, не больше!

– Привет, Поль! – насмешливо сказала я, узнав знакомого. – Ты, оказывается, турист?

– Привет, Инна, здравствуйте, Казимир! – немного смущенно ответил Паша-Поль. – Я не совсем турист, я тут скорее в экспедиции.

– За кем или за чем? – поинтересовалась я.

– За ними! – Паша протянул ко мне руки и с его ладоней, как с трамплина, прямо мне на грудь сигануло что-то темное, хвостатое, извивающееся!

– Дюха, спокойно! – гаркнул Зяма.

Как же, спокойно! Скосив глаза на мерзкую тварь, вцепившуюся в мою кофту, я открыла рот и заверещала, как пожарная сигнализация.

Зямины надежды на то, что мне не представится случай для показательного визга, не сбылись. Я завопила так, что сама оглохла, и зажмурилась так плотно, что ослепла. Дальше в моей памяти образовался небольшой провал – стыдно признаться, но я пошло грохнулась в обморок!

Глава 7

Темнота была теплой и пахла дымом и вкусной едой. Я почувствовала, что успела проголодаться, и открыла рот – пока не для приема пищи, а только чтобы спросить:

– Где я?

– Вот и Дюшенька снова с нами! – обрадованно сказала темнота голосом мамули.

– Лучше спроси: не где ты, а кто ты! – ворчливо посоветовал Зяма. – И тогда я отвечу: ты, Индюха, саботажница и уклонистка!

– Почему это?

– Потому что только саботажницы и уклонистки шмякаются без сознания в разгар спасательной операции! – объяснил он. – Мало нам было одной нетранспортабельной мамули, так теперь еще тебя на ручках таскать! Фигушки! Не дождешься!

– Вижу, так и не дождалась! – вяло съязвила я. – Похоже, что мы все еще в лесу?

Я села и мутным взором обвела лица, сгруппировавшиеся полукругом. Так, тут и мамуля, и папуля, и Зяма, и странный юноша Поль… Вроде был с нами кто-то еще?

Я напряглась, припомнила темную шуструю тварь, которая напала на меня в палатке с подачи Поля, и снова завизжала.

– Ну, вот, опять! – возмутился Зяма. – Истеричка! Не вздумай снова хлопнуться замертво, второй раз мы не станем приводить тебя в чувство! Будешь валяться, как бревно, и пропустишь завтрак!

– Завтрак? – услышав волшебное слово, я перестала визжать.

– Ну не ужин же? Время уже за полночь, значит, наша трапеза будет завтраком! – рассудил братец.

– На завтрак будет хлебный батон, фаршированный консервированной ветчиной и зеленым горошком и запеченный в золе, – важно сказал папуля, аккуратно раскапывая палочкой догоревший костер. – Думаю, это будет вкусно. Я назову это блюдо «Завтрак спасателя».

– А что, вы кого-нибудь уже спасли? – заинтересовалась я. – Я имею в виду, пока я временно была не в материале?

– А как же! Мне, например, наложили тугую повязку на ногу, – ответила мамуля, проворно накрывая траву бумажной скатеркой. – И еще дали бутерброд, чем спасли от голодной смерти.

Я с удивлением увидела на импровизированном столе открытые банки со сгущенкой и кабачковой икрой, россыпь помидоров и большой термос.

– Мамуля неплохо передвигается с костылем. Если бы не ты, мы бы уже были на даче, – попенял мне Зяма.

– Ничего, небольшая передышка нам всем пойдет на пользу, – миролюбиво заметила та. – Заодно и подкрепимся, я лично очень проголодалась. Счастье, что у Пашеньки такие знатные запасы провианта!

Я с трудом оторвала взгляд от аппетитного батона, который папуля извлек из обуглившегося листа лопуха, и посмотрела на Поля.

Он сидел, уперев локти в колени и положив подбородок в сложенные чашкой ладони, и рассматривал наше святое семейство: папулю, деловито разбирающего на порции фаршированный батон, мамулю, разливающую по бумажным стаканчикам горячий чай, вредничающего Зяму и ничего не делающую меня. Юное лицо Поля имело то восторженно-умиленное выражение, с которым наблюдают за резвыми шалунами-правнуками убеленные сединами старички. Я вспомнила, что парнишка живет с мачехой-стервой, и поняла, как остро он тоскует по нормальной семейной жизни.

– Что ты тут делал совсем один? – сочувственно спросила я его. – Признавайся, небось из дому сбежал?

Папуля поднял голову и внимательно посмотрел на парнишку. У мамули лицо вытянулось, как огурец.