Сеанс мужского стриптиза

– Прям, ждет не дождется! – недоверчиво хмыкнула Варька, скептически посмотрев на помятую и испачканную газетку. – Ну, как знаете. Баба Тоня через три дома отсюда живет, по левой стороне дом с голубыми ставнями и красная калина в палисаднике. Баба Тоня на этой калине отличную настойку делает, если попросите – продаст поллитровку. Медовуха из калины на самогоне – от простуды первое дело!

– Большое спасибо, – я разом поблагодарила любезную Варьку и за адрес почтальонши, и за совет из области народной медицины.

Пожалуй, медовуху из калины на коньяке я прикуплю – специально для папули. Ему как кулинару-изобретателю всегда интересны новые рецепты вкусных блюд и напитков.

Четвертый дом по левой стороне улицы оказался приземистой хаткой в три подслеповатых окошка. Их и в самом деле прикрывали приметные ярко-голубые ставни, а над забором нависали отягощенные гроздьями ягод ветки калины. Уверившись в том, что я нашла жилище почтальонши, я громко постучала в калитку и так же громко прокричала:

– Хозяйка-а!

Это вполне соответствовало деревенскому этикету.

– Кто там? Чего надо? – как положено, откликнулась во дворе хозяйка.

– Здравствуйте! – крикнула я. – Это Инна с хозяйской дачи на краю поселка, новая горничная заместо Нины Горчаковой!

Я надеялась, что баба Тоня вспомнит нашу утреннюю встречу и беседу у магазина. Почтальонша, в моем представлении, не должна была страдать склерозом.

И точно, память у бабы Тони была в норме.

– Это ты? Ну, заходи во двор. – Она отодвинула засов с внутренней стороны и открыла мне калитку. – Чего пришла?

– Во-первых, хотела вам газетку отдать, вы ее на лавочке у магазина забыли. – Я помахала в воздухе «Тихореченской правдой», надеясь, что почтальонша не проявит особого интереса и не заберет ее.

Я собиралась внимательно изучить печатное издание на досуге. Кроме того, мне не хотелось объяснять бабе Тоне, почему в газетке, которую я ей так любезно возвращаю, не хватает половины страниц – пламя нашего сегодняшнего костра возгорелось из искры при активной поддержке «Тихореченской правды».

– Да не нужна она мне, – как я и ожидала, отмахнулась баба Тоня. – Это и не моя газета вовсе, я ее адресату должна была доставить.

– Так почему же не доставили? – с легким укором спросила я.

– А потому что некому уже доставлять! – собеседница немного рассердилась. – Померла подписчица, и почтовый ящик ейный сгорел дотла!

– Это вы не про Нину ли Горчакову говорите? – быстро спросила я.

Мое сыщицкое сердце екнуло: подозрения подтверждались!

– «Тихореченскую правду» выписывала Нина? – нажала я.

– Точно, Нинка, – подтвердила баба Тоня. – Она, кроме этой газетенки, никакой другой корреспонденции и не получала. Ни писем, ни посылок, ни переводов денежных – ничего! Хотя, нет, однажды ей открытка была…

Почтальонша задумалась.

– Какая открытка? – осторожно, чтобы не нарваться на закономерный вопрос «А тебе какое дело?», спросила я.

– Очень странная открытка! – баба Тоня в упор посмотрела на меня всеми тремя глазами. – Сколько на почте работаю, никогда ничего подобного не видела! Приглашение на похороны!

– Приглашение – куда? – опешила я.

– На похороны!

– Разве бывают такие открытки? – не поверила я.

– Типографских, наверное, не бывает, но эта открытка самодельная была, – почтальонша наконец-то разговорилась. – То есть вообще-то она тоже типографская, но печаталась к Девятому мая. Знаешь, какие картинки обычно к Дню Победы рисуют? Вечный огонь, обелиск, красные гвоздики в траурных лентах – вот такая открытка была. А только надпись «С Днем Победы!» на ней аккуратно заклеили другой – «Приглашение». Обычно приглашения присылают на свадьбу, на крестины или на юбилей, но там картинки совсем другие – кольца, банты, цветы, аисты… Я удивилась.

– И прочитали текст? – догадалась я, не удержавшись от улыбки: меня как сыщика любопытство почтальонши только радовало.

– Прочитала! – призналась баба Тоня. – Открытка-то незапечатанная была, без конверта, чего ж не прочесть…

– И что там было написано?

– Там было написано: приглашаю, мол, тебя, дорогая Ниночка, на мои похороны, которые состоятся тогда-то и там-то! – загробным голосом пробасила почтальонша, вытаращив на меня глаза, как сова.

Я ничуть не испугалась, потому что с мамулиной легкой руки потусторонние страхи и ужасы давно стали неотъемлемой составляющей жизни нашей семьи. Однако, чтобы не разочаровывать бабу Тоню, я постаралась изобразить испуг – охнула и прошептала: